Иногда, в холодную погоду, Шуршун выл в трубе от тоски и злости. Труба была дырявая, проржавевшая, и Шуршун мёрз в ней.
Алька прижимался щекой к трубе и слушал, как голосит противный ветер.
Приходила соседская девчонка Женька и тоже слушала.
Они оба не любили этот ветер. Однажды Шуршун залетел в открытое окно, хлопнул створкой и опрокинул пузырёк с тушью на чертёж старшей Алькиной сестры Марины, который лежал на подоконнике. Попало, конечно, Альке. А у Женьки Шуршун прошлым летом вырвал из рук голубой шар с нарисованным жёлтым цыплёнком. Было бы не обидно, если бы шар улетел к самому небу. Но Шуршун не хотел отдавать его ветрам, которые высоко-высоко передвигали горы белых облаков. Он ударил голубой шар с жёлтым цыплёнком о провода, и шар лопнул.
– Почему он такой вредный? – говорила Женька. – Прямо ужас какой вредный!
– Он как маленькая собачонка, – решил Алька. – Большие собаки всегда добрые, а маленькие только и хотят за ногу тяпнуть.
Алька и Женька, чтобы разозлить своего врага, по очереди кричали в трубу:
– Эй ты, сквозняк несчастный!
Шуршун замолкал, услышав такие оскорбительные слова, а потом ещё громче выл от возмущения…
Однажды зимой Алька, Женька и Валерка шли из школы. Вернее, шли только Валерка и Алька. Они тянули за верёвочку санки. На санках сидела Женька и держала три портфеля: свой и мальчишек. Они возвращались с урока физкультуры. Урок у первоклассников был весёлый: соревновались в парке, кто дальше всех съедет с горы.
– А Валерка ехал-ехал да как головой в сугроб вр-режется! – вдруг вспомнил Алька.
Валерка сразу засмеялся. Он любил смеяться. А Женька хохотала так, что рассыпала портфели и сама свалилась на бок.
Шуршун терпеть не мог, когда кто-нибудь весело смеялся. Кроме того, он давно хотел отомстить Альке и Женьке за насмешки. Он полетел к котельной, поднял там с земли несколько крошечных острых угольков, смешал их со снежной пылью и понёс навстречу ребятам.
Валерка, всё ещё смеясь, подставил снежному облаку лицо. Было очень приятно, когда снежинки таяли на разгорячённых щеках, А Женька не решилась подставить лицо снегу и закрылась шапкой с пушистым помпоном.
Потом они взглянули на Альку и увидели, что он совсем не смеётся. Он стоял, опустив голову, и тёр кулаком глаз.
– Ты что? – удивилась Женька.
– Соринка попала, – сморщившись, сказал Алька.
– Больно? – сочувственно спросил Валерка.
Алька не ответил. Ему было так больно, будто глаз проткнули иголкой. Слезы сами собой бежали по щекам.
