Глава V
В подтверждение петербургских слухов касательно Меровой и Тюменева, Бегушев получил от сего последнего письмо такого пылкого содержания, что развел от удивления руками.
"Любезный друг, - писал Тюменев своим красивым, но заметно взволнованным почерком, - не могу удержаться, чтобы не передать тебе о моем счастии: я полюбил одну женщину и ею любим. Предчувствую заранее, что ты, по своей беспощадной откровенности, скажешь мне, что это ложь, старческая сентиментальность, но ошибаешься!.. Прежде, действительно, я покупал женскую любовь, но теперь мне ее дали за то, что я сам люблю! Кто эта особа, ты, вероятно, догадываешься: это прелестная madame Мерова, которая для меня бросила Янсутского".
На этом месте Бегушев от досады приостановился читать письмо.
- Мерова для него бросила Янсутского?.. Полно, не Янсутский ли бросил ее?.. - воскликнул он и хотел с этой мысли начать ответ приятелю, но передумал: "Пускай его обманывается, разве я не так же обманывался, да обманываюсь еще и до сих пор", - сказал он сам себе и решился лучше ничего не писать Тюменеву.
Вечером Бегушев поехал к Домне Осиповне, чтобы похвалить ее за проницательность. Он целые три дня не был у ней. Последнее время они заметно реже видались. Домну Осиповну Бегушев застал дома и, так как были сумерки, то сначала и не заметил, что она сидела непричесанная, неодетая и вообще сама на себя не походила. Усевшись, Бегушев не замедлил рассказать ей содержание письма Тюменева. Домна Осиповна слегка улыбнулась.
- Я вам говорила это! - сказала она.
- А что же, мечты моего друга о том, что ему подарили чувство, справедливы? - начал ее выведывать Бегушев.
Домна Осиповна отрицательно покачала головой.
- Не думаю! - проговорила она. - По крайней мере Лиза, рассказывая мне об объяснении в любви Тюменева, смеялась над ним.
- Однако он лгуном никогда не был и если пишет, что ему дали любовь, так его, конечно, уверяли в этом.
- Будешь уверять во всем, как нужда заставит, - сказала невеселым голосом Домна Осиповна. - Мы, женщины, такие несчастные существа, что нам ничего не позволяют делать, и, если мы хлопочем немножко сами о себе, нас называют прозаичными, бессердечными, а если очень понадеемся на мужчин, нами тяготятся!
Бегушев понял, что в этих словах и ему поставлена была шпилька, но прямо на нее он ничего не возразил, видя, что Домна Осиповна и без того была чем-то расстроена, и только, улыбаясь, заметил ей, что она сама очень еще недавно говорила, что ей понятно, почему мужчины не уважают женщин.
