- А что, мы сегодня в карты будем играть?
С тех пор как Бегушев стал поправляться, у него каждый вечер устраивались карты. Играли он сам, доктор и Домна Осиповна. Последняя находила, что больного это очень развлекало, развлекало также и ее, а отчасти и доктора. Они обыкновенно всякий раз обыгрывали Бегушева рублей на двадцать, на тридцать.
- А вы будете тоже играть? - прибавила она Тюменеву, вспомнив об нем.
- Я не играю! - ответил тот.
- В таком случае и мы не будем играть! - проговорила Домна Осиповна, взглянув на Бегушева.
- Нет, отчего же, играйте!.. Пожалуйста, играйте! - упрашивал Тюменев. - Я даму буду иметь: вы, конечно, тоже не станете играть? - отнесся он к Меровой.
- Да, я не играю! - ответила та.
- В таком случае я буду занимать вас и буду вашим cavalier servant*.
______________
* кавалером (франц.).
- Будьте!
- Вы позволите мне вашу руку?
Мерова подала ему руку и почувствовала, что рука самого Тюменева слегка дрожала, - все это начало ее немножко удивлять.
- Вы незнакомы с убранством дома Александра Ивановича? - продолжал он.
- Нет.
- Угодно вам взглянуть?.. Оно замечательно по своему вкусу.
- Хорошо! - согласилась Мерова.
Они пошли в зало.
- Тюменев, я вас понимаю!.. - крикнула им вслед Домна Осиповна, усаживаясь с Бегушевым и доктором за карточный стол.
Тюменев на этот раз ничего ей не ответил и только усмехнулся.
- В чем Домна Осиповна понимает вас? - спросила его Мерова.
- О, она целый день надо мной подтрунивает и, может быть, права в этом случае! - произнес Тюменев с сентиментально-горькой усмешкой.
В это время они проходили уже гостиную.
- Посмотрите: это настоящий Калям{124}! - говорил Тюменев, показывая на одну из картин и, видимо, желая привести свою даму в несколько поэтическое настроение.
- Калям? - повторила равнодушно Мерова.
- Да!.. - протянул Тюменев и довольно сильно пожал локтем ее руку.
Мерова поспешила освободить от него свою руку.
- А эта женская головка, - продолжал, не унывая, Тюменев и показывая на другую картину, - сколько в ней неги, грации... Как, вероятно, был счастлив тот, кто имел право целовать эту головку.
- А может быть, ее никто и не целовал! - возразила Мерова.
- Нет! Непременно целовал! - воскликнул Тюменев. - Я неисправимый поклонник женской красоты, - присовокупил он, и что-то вроде вздоха вылетело из его груди.
- Вы? - переспросила его Мерова.
- Я!.. И убежден, что человек, который имел бы право вас целовать... О! Он был бы счастлив бесконечно.
