- Конечно, могли и не знать! - сказал Бегушев, думая про себя, что "если бы ты, голубчик, и знал это, так все-таки продал бы векселя из угождения Хмурину!" - Однако вас выпустили: доказательство, что в поступке вашем не видят ничего важного! - прибавил он вслух.
- Пока выпустили!.. Я не знаю, как Тюменев это устроил!.. - проговорил граф Хвостиков несколько странным голосом. - Меня тут больше всего беспокоит, что Лизу, говорил мне Ефим Федорович, очень это огорчило?
- Очень! - подтвердил Бегушев.
- О, она любит меня... Я видел много тому доказательств, - произнес с чувством граф, и слезы у него снова навернулись на глазах.
От старости и от разного рода житейских передряг Хвостиков становился, наконец, слезлив.
- Как я тебе благодарна, что ты спас отца, - говорила в это время Мерова.
Тюменев ничего ей на это не ответил.
- Ты, я думаю, как только приехал и попросил там, его сейчас же и выпустили.
- Да, я съездил к прокурору!.. - проговорил протяжно Тюменев и с несколько кислой улыбкой на губах; в сущности, он обязался внести залогу пять тысяч рублей за графа Хвостикова. - Только чтобы родитель ваш не улизнул куда-нибудь, тогда я за него в ответе буду! - объяснил он.
- Куда ж ему улизнуть? - воскликнула Мерова. - У него денег нет доехать даже до Петербурга!
- И не давайте, пожалуйста, ему теперь денег! - объявил Тюменев.
Проводя друзей своих до дачи, Бегушев распрощался с ними и отправился обратно в Петербург. Невозможно описать, какая тоска им владела. Отчего это происходило: от расстройства ли брюшных органов, или от встречаемого всюду и везде безобразия, - он сам бы не мог ответить.
Войдя в свой просторный номер, Бегушев торопливо спросил себе бутылку хереса и почти залпом выпил ее. Последнее время он довольно часто стал прибегать к подобному развлечению.
Глава VIII
В обвинительном акте по делу Хмурина граф Хвостиков не был обозначен. Тюменев успел кому следует растолковать, до какой степени граф глуп и какой он нищий. Сей последний, конечно, не знал этого и был в восторге, что спасся от беды. По наружности, впрочем, граф Хвостиков сохранил довольно гордый и спокойный вид и всем говорил: "Я знал это! Совершенно уверен был в том!.." А между тем, скрывая от всех, он ходил в Казанский собор, когда там никого не было народу, становился на колени перед образом Казанской божьей матери и горячо молился: "Богородица, богородица, я в тебя не верил прежде, а теперь верую и исповедаю тя! - говорил он, колотя себя в грудь и сворачивая несколько в "славянский тон". - Дай мне только прокормиться в жизни и не умереть с голоду, заступница и хранительница всех неимущих!.." - шептал он далее.
