- Я приехал читать, - проговорил он, не кланяясь почти ни с кем.
- Да, теперь очередь за вами, - ответил хозяин, подмигнув судье и Юлию Карлычу, отчего последний потупился.
- Я много переделал и прибавил, - начал Никон Семеныч, садясь. - Могу? - спросил он.
- Сделайте милость, - сказал хозяин.
Рагузов начал:
- "Театр представляет равнину на волжском берегу. Рассыпана толпа разбойников в различных костюмах; близ одного, одетого наряднее других, сидит, опершись на его плечо, молодая женщина".
- Позвольте, mon cher, я вас перебью: это, стало быть, совершенно новое лицо? - возразил Аполлос Михайлыч.
- Новое, оно необходимо, - отвечал торопливо Рагузов и продолжал уже наизусть:
Нас было двое: брат и я!
Росли мы вместе, нашу младость
Вскормила чуждая семья...
На том месте, где говорится:
...Решились меж собой
Мы жребий испытать иной,
он остановился и сказал:
- Тут говорит его любовница, - и продолжал:
Елена
Благословляю этот миг,
Он отдал мне, мой друг, тебя!
Ты не преступник, ты велик.
Ты мой навек, а я твоя!
- Позвольте, Никон Семеныч, я вас опять перебью: кто же будет играть эту роль? Надобно прежде это решить.
- Я не знаю-с, это - ваше дело.
- Но как же все мое дело; не могу же я придумать все, что придет вам в голову?! Дарья Ивановна, это ваша роль.
Дарья Ивановна насмешливо покачала головой:
- Почему же вы думаете, что моя? Неужели же вы находите, что я похожа на любовницу разбойника? Мне это досадно!
Матрена Матвевна взглянула на Аполлоса Михайлыча многозначительно.
- Фанечка, эту роль ты должна играть, - отнесся он к племяннице.
Но та, несмотря на любовь к искусству, на этот раз что-то сконфузилась.
- Я не сыграю, mon oncle, - произнесла она.
- Неправда, та bonne amie*, неправда!.. Матрена Матвевна, она ведь должна играть?
______________
* мой друг (франц.).
- Она, непременно она... она молоденькая, хорошенькая, а мы все старухи, - решила вдова.
- Я, mon oncle, не умею играть драматических ролей.
- Никон Семеныч тебя научит, и я тебе слова два - три скажу.
- Я у вас буду учиться, mon oncle, - отвечала девушка.
Рагузов начал читать и прервал этот разговор. Наконец он кончил.
- Стало быть, поэма ваша, Никон Семеныч, должна будет идти отдельно от дивертисмана?
- Непременно!
- В таком случае надобно назвать ее драматической фантазией, - произнес Аполлос Михайлыч.
- Пожалуй, - отвечал трагик и встал.
- Ну-с, - отнесся Дилетаев к Дарье Ивановне, - теперь ваша очередь; во-первых - пропеть, а во-вторых - сыграть качучу для Фани на фортепьянах.
