А ещё мы кильнулись в пороге «Кирпич», совершенно позорно. Борисов и я остались на кате, а Олег Калашёв с Арсением прибились к правому берегу, откуда их долго извлекали сверху на верёвках.
Мало того. И в этот раз в соседней команде образовался труп. Но процесса мы не видели и в спасработах не участвовали. Это был каякер, он потерял сознание и нахлебался воды.
От этаких реалий стала я сильно задумываться насчёт неоправданного риска.
ЛЕНИН УМЕР, НО ТЕЛО ЕГО ЖИВЁТ
Вам когда-нибудь встречались живые трупы? Нет, не голливудские зомби, а обычные люди, у которых пропал смысл жизни.
В моей семье подобных было целых двое. Бабушка, после того как её дети напрочь перессорились из-за наследства, перенесла инфаркт на ногах (узнали только при вскрытии) и протянула после этого полгода. И папа, который после смерти мамы спился, а провёл в этом состоянии 12 лет. Такие люди – неважно, насколько они до этого были неординарными, интеллигентными и творческими – опускаются и становятся невыносимыми для окружающих.
Случилось такое и со мной. Когда я сошлась ближе с моим первым капитаном Борисовым и постаралась его спасти. Его проблема стара как мир: защита от переживаний методом «тяжёлой брони». Только в решении этой проблемы он превзошёл мировые стандарты.
Цитата из одной книжки по психологии:
«Самое любопытное, что замуровавший себя в стены человек любви вовсе не избегает. Судите сами: чем больше сил потрачено на укрепление обороны, тем более нам важно для самооправдания, чтобы «трагические испытания» в жизни встречались как можно чаще. И тогда нам нужно экстремальную жизнь себе - устраивать. Или выдумывать.
Впрочем, когда пустота и одиночество за стенами становятся уже совсем невыносимыми (такое бывает), наступает - весьма болезненное - осознание. Осознание упущенных мгновений, упущенных радостей, промелькнувших людей, которые могли быть близки и дороги, осознание так и не вышедшего снова в жизнь - себя.
Чем больше жизни потрачено на «оборону», тем болезненней это осознание. И
тем больше вероятность, что человек, сделав наконец попытку выйти наружу, обожжётся, скажет себе: «Ну вот, тут и впрямь всё очень плохо». И - останется, где был.
Возврат к непосредственной, полноценной (имеющей полную цену) жизни может быть трудным и тяжёлым (или просто неприятным: кто сколько потратил впустую). Но, что радует, такой возврат - возможен. Он возможен тем более, чем раньше и сильнее человеку захочется вернуть в свою жизнь настоящее.
