Однажды осенью меня неожиданно соблазнили на покатушки. Команда из города Запорiжжя (за Парижем такой город) приехала на собственных грузовых машинах на любимую Большую Лабу в конце сентября.
Поставили стационарный лагерь и катались на порогах. По мягкой осенней воде даже я решилась кататься там на двойке. Благо, капитан её чувствовал воду как рыба. Этот Пашка потом на Белой первые места брал.
Хохлы оказались такими патриотами, что даже каньон Солёные Скалы переименовали в Солёное Сало.
Наши приятели из Запорожья, сидя у себя дома, дистанционно купили каяк. То есть, деньги через кого-то передали (или перечислили), а каяк один из моих тогдашних квартирантов Лёха Беляков – тоже водник – доставил ко мне домой. А потом новый хозяин лодки с другом за ней приехал.
В один прекрасный день у меня в квартире находились одновременно два катамарана, один велосипед, один каяк и два запорожца. Без кавычек.
Был у меня любимый компаньон. Если условия позволяли, мы всегда путешествовали вместе. Ни с одним человеком я бы не смогла достичь такого устойчивого консенсуса. Мой компаньон – кот.
Звали его Сэнди – масть у него такая, песочно-рыжая. Я под него волосы красила. Он турист во втором поколении: его мама Соня была любимой кошкой Кости Дубровского, основателя и бывшего председателя физтеховского спелеоклуба «Барьер». Костя брал её с собой в спелеопоходы, но под землю не спускал, оставлял в лагере. Потом, к сожалению, Костя спился, а Соня Дубровская потерялась.
А Сэнди бывал под землёй, в каменоломнях. И прекрасно себя чувствовал, если только весь свет не выключали. Боязно, когда нет ни фотончика для чувствительных кошачьих глаз. Он проехал со мной много тысяч километров автостопом, причём с ним меня подвозили лучше, чем без. И окрас у него для голосования самый подходящий, и глаза – КОТОфоты.
Путешествовать коту очень нравилось. Когда я собирала рюкзак, он норовил улечься сверху и мурлыкал. Так на рюкзаке и ездил. Иногда даже самостоятельно засовывал лапы в свою обвязку, предвкушая удовольствие. В дороге я его к рюкзаку пристёгивала на всякий случай, а в больших лагерях прикрепляла к обвязке записку с информацией о нашей стоянке и телефоном. От людей домашний зверь далеко не уходил, но по населёнке гулял свободно, и часто перед сброской приходилось его искать.
Если я не брала Сэнди с собой – не всегда ведь это возможно – он обижался. Долго не хотел со мной общаться, мог и снарягу «пометить», если её вовремя не спрятать. Он ведь полноценный кот, не кастрированный. Трижды имел детей, причем помогал матери рожать: облизывал новорождённых и вытягивал плаценты за пуповину. Случай в науке не описанный! Дети его тоже путешественники: одна дочь уехала в Европу (со всеми необходимыми документами), другая в Магнитогорск, третья в Питер, четвертая потерялась в районе Селигера. А сыновья почему-то получились домоседами.
