Позорный столб (Белый август) | страница 77
Лайош Дубак спал с открытым ртом, лицо у него было худое, серое; старуха несколько раз ласково провела рукой по его растрепанным волосам. Дубак с трудом разомкнул отяжелевшие веки, медленно раскрыл глаза и застонал.
— Эге! — вдруг воскликнул он и уселся в кровати, до ушей растянув в улыбке рот. — Ведь я дома!
В тот же миг он огляделся, увидел, что вторая кровать пуста, и сразу помрачнел. Старуха пожала плечами.
Дубак опустил голову и уставился на свои колени; голова его сейчас не тряслась.
— Папа, а вот и я! — Лайошка дернул отца за руку.
Лайош Дубак старший ответил слабой улыбкой, старуха шепнула ему что-то. Дубак проглотил слюну.
— Все верно, — проговорил он наконец. — Мы позавтракаем вдвоем, как настоящие офицеры! Я в постели, а ты… — он не договорил, и на губах его застыла какая-то принужденная, кривая ухмылка.
— Я принесу скамеечку! — сказал мальчик и отправился в кухню.
В его отсутствие старуха стала быстро говорить что-то сыну, но едва мальчуган вошел, оба замолчали. Лайошка старательно пристроил скамеечку к стулу, и вот они оба, отец в постели, а сын на приставленной к стулу скамеечке, принялись за кофе; старуха стояла тут же, глядя, как они завтракают, и тяжело вздыхала.
— Обмакнуть бы еще рогульку — вот это да! — сказал Дубак и снова попытался улыбнуться.
Отец и сын громко чавкали и время от времени украдкой поглядывали друг на друга, причем мальчуган, сидевший на скамеечке, бросал взгляды снизу вверх, а его отец с постели — наоборот, и оба изо всех сил старались улыбаться; старуха продолжала вздыхать с застывшей на губах невеселой улыбкой.
— Ха-ха-ха! — вдруг захохотал Дубак; он хохотал, хохотал и никак не мог остановиться, он стонал от смеха, он даже посинел и выплеснул из чашки, которую держал в руках, немного кофе. — Ха-ха-ха! — вырывались из его горла визгливые звуки; он задыхался и хватался за бока, но не переставал смеяться. Тогда старуха подошла к нему и крепко схватила за плечи.
— Ой! — вскрикнул Дубак и затих. — Ничего, ничего, просто… просто я вспомнил… — забормотал он, глядя перед собой в одну точку.
Потом он оделся, взял за руку сына, и они отправились на проспект Андраши в галантерейный магазин Берци и Тота.
— Мое почтение, господа! — приветствовал их в воротах старик рассыльный, который как раз собирался войти в кофейню тетушки Йолан выпить стаканчик суррогатного чая да подсушить кукурузный хлеб, потому что он вызывал у старика несварение желудка. Само собой разумеется, заходил он лишь в кухню кофейни — даже во время коммуны тетушка Йолан никакими убеждениями не могла заставить его сесть за мраморный столик в зале.