- Какое, - говорю, - хорошо!
- То-то, - говорит, - поговори ты ему, а не то я и в полицию на него пойду.
Говорю я об этом Дмитрию Никитичу.
- О дядюшка, это такая скотина, - отвечает он мне, - что представить трудно. Я очень сожалею, что у него кредитовался, потому что у него все дрянь - гнилое и тухлое. Я теперь все буду из Ярославля выписывать.
- Это, - говорю, - как ты хочешь, делай; да старое-то надобно отдать.
- Подождет; у меня денег теперь нет. Отдам, когда будут.
По этому разговору у него, значит, нет денег. Но тем временем, извольте заметить, губернатор к нам на ревизию сбирается. Как ему такой случай пропустить? И тут же, не выходя из моей комнаты, вдруг мне говорит:
- Я, - говорит, - дядюшка, ехал к вам не за этими пустяками, а за делом посерьезнее. Где вы, говорит, губернатора думаете принять?
- Квартира, - говорю, - у головы отведена, приготовлена.
- Ах, - говорит, - дядюшка, как же это возможно? В этакой грязи принять начальника губернии... Это неприлично, невежливо. Я хочу его просить остановиться у меня. Человек он мне знакомый, очень милый, и вам, - говорит, - дядюшка, будет не лишнее; все-таки у родного племянника остановится.
- Если, - я говорю, - для меня, так не хлопочи.
- Ничего, - говорит, - дядюшка, не мешает; только вот досадно, что я теперь совершенно без денег: эти торговые обороты обобрали меня на время совершенно. Не можете ли вы одолжить, на месяц или на два, пятьсот, шестьсот целковых?
- Нет, - говорю, - Дмитрий Никитич; хоть зарежь, теперь у меня в доме только десять рублей серебром, а если ты занимаешь для приема губернатора, так не советую; без тебя дело сделается; никого не удивишь.
Он мне ничего на это не сказал и только понадулся за отказ в деньгах. Ну, я думаю, что отложит свое намерение на этот раз, однако нет-с. Встречаю я губернатора обыкновенно на границе; спросил он меня, о чем следует, и говорит потом:
- А что, - говорит, - Дмитрий Никитич Шамаев в городе или нет?
- В городе, - говорю, - ваше превосходительство.
- Везите меня, пожалуйста, прямо к нему. Он меня просил остановиться у него, и я не хочу ему отказать в этом; он так обязателен, - говорит он мне и потом обращается к своему чиновнику, который с ним ехал: - Вообразите, говорит, у жены собачка, которую и вы знаете, померла нынче зимой; Дмитрий Никитич как-то был в это время у нас и вдруг, не знаю уж, где мог достать, презентует нам превосходнейшую левретку и, что мне очень совестно, чрезвычайно дорогую; знатоки ценят ее во сто целковых.
