— Что, не клюёт?
— Нет, клюёт, только плохо,>1— ответил я сквозь зубы.
— Ты всё дуешься? Брось! Хочешь, я тебе что-то покажу? — спросил Трошка и подмигнул нормальным глазом. — Смотри!
Я смотрел на серенького, ещё плохо оперившегося птенчика, который в страхе пытался укусить своим нежным жёлтым клювиком грубую руку Трошки.
— Тоже мне — защищается!
— Ты где его взял?
— Из гнезда вытащил, здесь недалеко.
— Ну-ка покажи!
Трошке хотелось со мной помириться, и поэтому он сразу отдал мне птенчика. Я осторожно его взял и посадил на траву рядом с Орланом.
— Что ты делаешь? Он же убежит, и не поймаешь! — заволновался Трошка и кинулся было за птенцом. Но пёс зарычал и показал ему все свои белые, крепкие зубы.
— Собака и та знает, что нельзя обижать слабого, а ты? А вот если бы тебя так?
— Меня? — Трошка вдруг весь сжался. Лицо сразу посерело, нормальный глаз прищурился, а косой, наоборот, широко открылся, остекленел и смотрел вбок в одну какую-то точку.
— Пойдём отнесём его в гнездо. — Я легко поймал ещё совсем не умеющего летать птенца и пошёл вперёд, на всякий случай держа Орлана рядом.
Гнёздышко было свито на низкой раките. Я свободно до него дотянулся и заглянул. Там сидел ещё один птенчик, и этот, которого я посадил, сразу забился под его брюшко. Две серенькие птички — отец и мать — с писком носились над нашими головами, готовые броситься в бой и погибнуть.
Трошка следил за мной. Вначале он улыбался насмешливо, а потом его улыбка стала жалостливой.
— Ты, наверное, совсем не такой, каким рисуешься, ты просто, как в спектакле, играешь роль злого человека.
— А я и на самом деле злой.
— Неправда, ты хороший!
— Может, и хороший.
— Так зачем же ты тогда так спокойно делаешь всякие жестокости?
— А что же, по-твоему, надо волноваться? — спросил Трошка. — А в общем, брось канитель разводить!
Мы долго молчали. Я почёсывал Орлана. Он любил, когда ему чесали за ушами и подбородок. Трошка смотрел куда-то за Днепр.
— Тебя били когда-нибудь?
— Кто?
— Родичи, конечно, — сказал Трошка и передёрнул плечами.
— Нет, — ответил я, удивлённый таким вопросом.
— Вот собакам, чтобы они были злыми, отрезают уши. Злость развивают. Потом такая собака всех подряд рвёт. Вот и я… Я на весь мир злой!
Трошка бросился бежать.
— Подожди, куда ты? — кричал я и, спотыкаясь, бежал за Трошкой. — Хочешь, покажу тебе модель?
Трошка остановился.
— Она там, за кустами. Идём!
Мы пошли. По правде сказать, я начал бояться, что Трошка может разломать модель, и у меня появилась мысль, что зря я затеял этот осмотр. Но Трошка повёл себя как-то странно. Присел на корточки и внимательно стал рассматривать всё, что мы построили.
