— Да-да.
Наконец начался клёв. Мы, мужчины, каждый день вставали на заре. Я, если считать по штукам, ловил не меньше, чем дедушка. Только он ловил на донки более крупную рыбу — подлещиков, густеру, окуней, а я ершей, пескарей, краснопёрок таскал на поплавочные удочки.
Уха у нас получалась что надо. Пока рыба варилась, аромат от неё распространялся по всему берегу, и мы все, кроме Серки, сидели и глотали слюнки.
Ох этот Серка! Он совсем отбился от рук. Каждый вечер, как только стемнеет, он уходил куда-то. Бродил целую ночь. И только утром, перед восходом солнца, когда мы уже рыбачили, он появлялся. Сядет на самом обрыве и сидит смотрит на нас. Живот у него теперь всегда был как барабан. И сам он раздобрел, шерсть стала пушистой. Теперь он совсем не набрасывался, как это было раньше, на мелкую рыбёшку, которую мы ему бросали. Дедушка сказал, что кот списался с корабельного довольствия и перешёл, так сказать, на собственное иждивение. Мы никак не могли понять: на кого же он ночами охотится? Но как-то он принёс бабушке Наташе в палатку в постель мышонка. Она страшно боится мышей и так закричала, что мы бросили удочки и побежали к ней.
— Молодец, делает полезное дело! — сказал дедушка после того, как бабушка Наташа ему всё объяснила. — Он ловит грызунов. А грызуны, как известно, приносят большой вред сельскому хозяйству. А потом он, вероятно, думает, что из шкурок мышей ты сошьёшь себе отличную шубку. Ну, а в палатку ты его не пускай.
— Да разве коту можно приказать? Это тебе не собака.
— Для тех, кто не понимает слов, есть другой метод воспитания — хорошая плётка.
Бабушка Наташа вырезала длинный прут и положила его около себя в палатке.
Хотя Серку лозой так и не удалось ни разу ударить, он всегда увёртывался, и бабушка Наташа хлестала только по пуховому одеялу, однако он всё равно обиделся на такое обращение и стал обходить не только палатку, но и всех нас.
Теперь, когда он, усталый, возвращался с охоты и ему, конечно, до смерти хотелось отоспаться, он забирался в каюту корабля и дрыхнул там до самого вечера.
И вот как-то, когда Серка после трудовой ночи сладко спал, дедушка закрыл дверь каюты, чтобы в неё на ночь не забирались комары. Вечером слышим, скребётся и мяукает. Мне было не до него, у меня клевало. Дедушка говорит, что я сделался вдруг страстным рыболовом: когда держу удочку в руках, всё на свете забываю, вижу только поплавок. И действительно я стал таким! Я дрожу весь, когда рыба трогает и от поплавка расходятся по воде круги.
