Я был уверен, что и на моих удочках такой же улов, и поэтому пошёл к ним не спеша, вразвалку.
Красный поплавок ближней удочки стоял как вкопанный, а зелёный, дальней, немножко шевелился. Я — за неё. Поднял удочку с рогатки. Потянул за лесу. Что-то чуть слышно дёрнуло, а потом как рванёт! Я чуть не бросил удочку, но потом быстро сообразил и начал вытягивать лесу из воды. Всё шло хорошо, спокойно, но вот уже с самого берега огромная рыбища как взыграет, подпрыгнула на метр из воды, потом снова ушла в воду и так потянула…
Я заорал как оглашенный. Не помню, что я кричал, только ко мне подбежал дедушка с сачком. Выхватил удочку и начал потихоньку подводить рыбину к берегу и, когда она обозначилась, такая коричневая с серебром, осторожно подхватил её сачком, а потом раз — и на берег.
Подбежала бабушка Наташа.
— Вот так щука! Килограмма два, а то и больше! — говорила она и так радовалась, так радовалась, как маленькая.
Орлан тоже прыгал от восторга, а вот Серка… Долго и презрительно смотрел на нас, а потом ушёл в заросли. Дескать, стоит из-за какой-то щуки так распускаться, терять собственное достоинство.
Дедушка, кажется, мне немножко завидовал.
— Редко случается, чтобы щука брала на червя, да ещё такая, — сказал он, раскрывая пасть хищнику, чтобы вытащить крючок.
— Смотри, чтобы она не укусила тебя, видишь какие у неё зубищи, — предостерегла бабушка.
Я придавил хвост щуки к земле, чтобы она не трепыхалась, и следил за каждым движением дедушки. Вдруг вижу — он вытаскивает из пасти щуки ерша.
— Теперь все понятно.
— Что понятно? — спросил я в недоумении.
Бабушка Наташа тоже смотрела озадаченно.
— Это чудовищно — жадная рыба набросилась даже на ерша.
— Но откуда взялся ёрш? Я же на крючок насадил червяка?
— Ёрш съел червяка, а ерша съела щука. Вот как бывает!
Пока мы возились со щукой, восток стал оранжевым, и скоро краска разлилась почти по всему небу. Бабушка Наташа ушла досыпать, дед ушёл ловить рыбу, а я сел на откос и стал дожидаться восхода. Я ещё никогда не видел, как восходит солнце.
Восток из оранжевого сделался красным; казалось, что за горизонтом полыхало зарево пожара. Потом из этого пожарища стали вылетать вспышками пучки жёлтых прямых лучей. Наконец показался краешек кумачового, как пионерский галстук, шара. И стало тихо-тихо. А я сжался от напряжения. Хотелось всё увидеть, ничего не пропустить и всё запомнить. Солнце поднималось. Не верилось, что оно настоящее. Совсем не жаркое и не ослепляющее, на него можно было смотреть во все глаза.
