– Вот как… Так, может, у тебя все это серьезно? – издевательски хохотнула Инна. – Может, ты еще от жены уйдешь, женишься на ней, а?
– Может, и женюсь, тебе-то какое дело? – отбрил он. – Ты с Галей даже не знакома…
– Так и знай, я тебя покрывать не буду, – холодно пригрозила она. – Если ты намерен и дальше… развратничать в моей квартире, я…
– Ин, я тебя понял, – перебил Володя. – Можешь не продолжать.
В груди закипал гнев – она что, еще угрожать ему будет? Да кем она себя считает? Какой моралисткой заделалась к тридцати годам, поучать его еще вздумала, шантажировать! Да катись она к чертовой бабушке, пусть доносит кому хочет. Чтоб он позволил бабе собой помыкать? Да никогда в жизни!
Инна неожиданно сбавила тон, тронула его за плечо холодной, узкой ладонью, спросила, пытаясь заглянуть в глаза:
– А помнишь Привольное? Праздник… Подсолнухи помнишь?
Володя нахмурился, дернул плечом, отвел глаза:
– Ин, давай не будем об этом. Мало ли что мы в детстве творили, что теперь вспоминать стыдно. Давай еще о том, как лягушек надували, поговорим.
Иннины губы мгновенно сжались в суровую тонкую нитку, она с какой-то злой брезгливостью отдернула руку, чуть ли не отерла ладонь о пиджак, прошипела беззвучно:
– Да пошел ты! Я тебя предупредила: увижу здесь еще раз – обрадую твою плодовитую женушку. Счастливо погулять!
И, не оглядываясь, прошла по коридору, громко стуча каблуками, и хлопнула входной дверью.
В следующий раз Инна встретилась с Вероникой и Володей у подъезда. Был ранний ноябрьский вечер. Уже стемнело. Она возвращалась с работы, припарковала «Жигули» у подъезда, вышла. Под ногами чавкнула размокшая от дождей листва. Ветер набегал порывами, рвал пальто, грохотал листами жести на крыше, тревожно хлопал дверью соседнего подъезда. Инна шагнула на крыльцо и почти столкнулась с выскакивавшими из дверей хохочущими, счастливыми любовниками. В тусклом зеленоватом свете, льющемся с лестничной площадки, разглядела Володину статную фигуру, могучий рост и размах плеч которой только подчеркивала отутюженная военная форма. Вероника в белой короткой шубке висела на его руке этаким пушистым мягким комочком. Володя сдержанно поздоровался, Ника отвела взгляд. В последние три недели она старалась с Инной не пересекаться, даже не выходила из комнаты, когда та бывала дома. Инна тоже затаилась, заняла выжидательную позицию. А теперь, встретившись лицом к лицу с проблемой, которая не давала ей покоя уже многие дни – нервировала, выводила из себя, будила по ночам страшными снами и заставляла метаться по комнате до позднего осеннего рассвета, – решилась. Нужно действовать, положить этому конец. Плевать на справедливость, человечность и прочие бесполезные красивые слова. Она хочет жить спокойно, а пока имеется в наличии эта «ситуация», как она брезгливо называла ее про себя, ни о каком спокойствии не может идти речи.
