– Шо ты робишь, Ленка? У-у, яка морда страшна! – охает бабушка.
– Мам, да это косметическая маска. Для цвета лица, – снисходительно объясняет младшая дочь.
– То я и бачу, морда-то синяя, – громко хохочет бабка.
Люда только глаза таращит, у них в Сибири фруктов днем с огнем не сыщешь. Если что и привозят в гастроном, очередь выстраивается километровая. А тут такое варварство: свежие ягоды – и на лицо мазать.
Инка, шестилетняя тощая девчонка с торчащими вверх косичками, важно ходит взад-вперед перед колченогой скамейкой, диктуя тонким голоском:
– Однажды лебедь, рак да щука. Написал?
На скамейке, примостив тетрадку на вымазанной зеленкой коленке, сопя, выводит кривые буквы восьмилетний Вовка. Над забором появляется всклокоченная, в репьях, голова соседского Федьки.
– Слышь, Вовчик, ты идешь? Пацаны у оврага дожидаются…
– Сейчас, – Володя бросает тоскливый взгляд на сестру. – Допишу…
– Да плюнь ты на эту малолетку, – советует Федька, жмурясь заплывшим фингалом глазом.
– А ну вали отсюда! – звонко кричит Инка, замахиваясь на незваного гостя яблоком. – Давай-давай, а то второй фонарь поставлю. И бабулю позову! Пиши, Володя.
– Цыть, малявка! – хрипит Федька, но все-таки исчезает.
Вовка, тяжко вздохнув, снова берется за карандаш.
– Мам, ну так расскажи дальше-то! – просит Людмила, облизнув красные от сока пальцы.
– Ш-ш-ш, там дети! – Лена делает страшные глаза.
– Ой, да ладно, они не слушают. Рассказывай, мам! – настаивает дотошная Людка.
И бабка Нюра продолжает на своем цветистом, полуукраинском-полурусском языке прерванную историю.
– Ну так вот, батька-то ваш дюже гарный хлопчик был, а брат его Микола еще красивше. Все бабы по нем сохли. Дык надо же, закохувал сестру свою двоюродную. Оксана тоже девка гарна была, брови соболиные, очи, шо твои зори. И уж кохала его, як сумасшедшая. Така любовь, така любовь! Друг без дружки хош помирай. Ну шо делать, поплакали да пошли до батюшки. Тот – ни в какую, не стану венчать, грех это, церковь не велит. Ну шо тут сробишь, уехали с села в чужую сторону да стали так жить. Родители их прокляли обоих, знать не хотели. Да им никто и не нужен был, друг на дружечку надышаться не могли. Да тильки счастья нема. Дитя у них народилось – уж тако хворое, шо лучше б сразу в домовину, прости меня Господи.
– Что значит хворое? – встряла любопытная Людка. – У меня Володька тоже до пяти лет каждый месяц болел, а сейчас-то вон какой вымахал.
– Ну что ты, Люда, как маленькая. Наверно, неполноценный ребенок, дебил, так, мам? – уточнила Лена.
