— Нет, — сказала я, не отрывая взгляд от газеты.
— Ну так посмотри, — указал муж обвиняющим перстом.
Я не посмотрела.
Гордон повысил голос:
— Ты мастера вызвала?
— Нет.
— Когда сломался телевизор?
Я пожала плечами.
Гордон засопел, наливаясь кровью, и пополз ко мне на коленях:
— Пэтси, — угрожающе начал он, — я с тобой разговариваю!
Я опустила газету — мы глядели прямо в глаза друг другу, — подперла подбородок рукой и изобразила жалостливый взгляд.
— Телевизор! Не работает!! Почему?! — Голос Гордона повышался с каждым словом.
— Понятия не имею, — сказала я. Это была ложь, утром я вынула предохранитель из выключателя.
— Когда началась такая фигня?
Не выдержав, я встала, сунула газету под мышку и вышла, бросив через плечо:
— Одиннадцать лет назад. Когда я дала брачную клятву.
— О, ха-ха-ха! — ядовито сказал муж. — Куда это ты собралась?
— В постель. — Я взглянула на часы. — Уже почти одиннадцать. У меня завтра напряженный день.
— Вот как?
Я начала подниматься по лестнице.
— Вот как? — спросил он более настойчиво. — Что-нибудь особенное?
— Начинаю подыскивать себе жилье.
Последовал условный рефлекс, как у собаки Павлова. Угрожающим, но дрогнувшим от жалости к себе голосом Гордон произнес:
— Не слишком увлекайся. Помни, я никуда не поеду, пока не найду то, что мне нужно.
— Спокойной ночи, — сказала я, продолжая подниматься.
Гордон стиснул прутья перил, как разозленная обезьяна в клетке.
— Я не намерен спешить — и не буду, и не стану! Ни ради тебя, ни для кого!
Я обернулась.
— Думаю, поторопишься. Кстати, — я снова разыграла замечательную сцену, посмотрев на часы, — еще вполне приличное время для звонка.
— Кому?
— Майклу, разумеется. Завтра он выставит квартиру на продажу, если сегодня ты ему не позвонишь. Он собирается с этим покончить в ближайшие две недели, по крайней мере он так сказал, поэтому, — тут я одарила Гордона улыбкой, — я тоже потороплюсь, иначе придет моя очередь тормозить события.
Муж заюлил и затанцевал на месте, не отпуская перила. Окажись у меня под рукой банан, клянусь, сунула бы его Гордону.
— Меня от тебя тошнит, — внезапно сказала я, подавшись к нему. — И это называется горячей любовью, которую ты питаешь к Рейчел? Ты заставил дочь вынести всю эту каторгу, чтобы отыграться на мне, а в довершение всего покупаешь жилье, где ей не найдется даже отдельной комнаты для сна. Ты попросту не оставляешь в жизни места для родного, единственного ребенка!
— Там две комнаты, — защищался муж. — Две огромные комнаты, между прочим! Да, мне необходимо все пространство, но я могу отгородить для Рейчел угол ширмой или она может спать на моей постели, когда будет приходить. А я посплю на полу в музыкальном зале.