Собрался Василий в гараж зарулить, а начальник наперерез бросается, и на подножку – скок! – и бумажки суёт.
– Мотай! Мотай быстро! Вот приказ вчерашним числом, командировка, едешь немедленно на Спорный.
– Так я же ещё документы сдать должен! Устал, как собака, отдохнуть бы хоть пару часов.
– Отдохнёшь, успеешь потом. Документы давай мне, я сам всё сделаю.
– Ну а переодеться хотя бы, перекусить.
– Давай документы, давай быстрее, если жить хочешь. Разворачивайся, поехали на Спорный. Я с тобой немного прокачусь.
Ну что делать? Разворачивается Василий, начальник к нему в кабинку залезает, ну, и поехали.
По дороге начальник всё ему про приказ о расстреле рассказал, потом, на выезде из Магадана попросил остановиться, достал из кармана листок и записку приятелю, начальнику автоколонны, что на Спорном, черканул.
На том и распрощались. Вышел начальник из машины, остановил встречную и на ней в Магадан вернулся, а Василий поехал на Спорный в длительную, растянувшуюся на несколько лет, командировку.
История это, как водится, стала вскоре известна всей Колыме, и получил Василий язвительное прозвище «Жених», которое держалось за ним многие годы.
Лисья доха, поэт Сесенин и полбуханки хлеба
Сто пятьдесят километров проехали молча. Сопровождающий с красными от хронического недосыпа глазами чинно восседал справа от Жениха, прижимая к груди величайшую драгоценность – толстый хорошей кожи портфель на двух надёжных застёжках.
Василий вначале пытался завязать разговор, но как-то тот не склеился. Сопровождающий грозно взглянул на говорливого водителя и прорычал что-то вроде: «Поменьше болтай, за дорогой смотри лучше».
Раза три или четыре сопровождающий судорожно проводил рукой по замкам пузатого портфеля, словно боясь, что его вскрыли по дороге неизвестные ловкие воры. Убедившись, что не вскрыли, он снова грозно смотрел на шофёра, пресекая малейшие возможные попытки произнесения каких бы то ни было звуков, подтверждая тем самым свою значимость. Минуть через двадцать-тридцать голова его начинала клониться, и воспалённые глаза становились мутноватыми, качнувшись на очередном ухабе, голова тюкалась подбородком в груди, и тогда сопровождающий, встрепенувшись, вновь судорожно шарил по портфелю.
Вообще утро задалось с самого начала как-то не так.
Сначала Василий часа два ждал, пока переоборудуют полуторку под пассажирскую машину – ставили скамейки, приваривали лесенку, натягивали тент, даже дверку со щеколдой навесили на задний борт. Со всем этим возился главный механик Арнольд, помогали ему какие-то двое из вольнонаёмных, их Василий видел первый раз и даже не знал, как зовут. Дождавшись, когда Арнольд сделает перекур, Жених поинтересовался, что за выдающиеся персоны сегодня ожидаются, раз такой перевертон происходит. Однако Арнольд и сам не знал.
