Свежая, темная, наполненная шумом океана ночь заставила часового сначала плотнее завернуться во френч летчика, а затем и сесть, опершись на шалаш. Вечером появились были какие-то комары или москиты, но скоро исчезли от прохлады.
И Ваня уснул. Далее мысли оформились в сны. Он гонялся с пистолетом за ламой, стрелял, чтобы добыть хотя бы мясо для раненого, потому что на молоко можно и не надеяться. А лама превратилась в страшного фашистского офицера, и, вместо догонять, Ване самому пришлось убегать от него...
От испуга он проснулся. Пистолет лежал у ног на земле, весь мокрый от росы. Ночь кончалась, наступало росистое, прохладное утро. Над прудом едва-едва поднимался туман.
— Ну вот, Олег, можешь записать в журнал: «Первые сутки на необитаемом острове прожиты». Теперь начинается наша новая жизнь.
Четверо друзей сидели на крутом берегу океана, открытом для восходящего солнца, грелись. Как часовой, Ваня предупредил, что, пока раненый спит, здесь состоится их «общее собрание», на которых они должны выработать основное направление деятельности на острове. Ждать им спасения с острова от англичан или от американцев — даже жалко времени. Островок необитаемый, для военных нужд непригодный. Вряд ли мимо прошел когда-нибудь хотя бы один из военных кораблей. Наверное, какие-то подводные рифы вокруг острова.
— Надежды, конечно, не надо терять, но и руки складывать не годится. В конце концов, когда-то кончится эта проклятая война, и к шалашу прибудут настоящие его хозяева — рыбаки. Тогда и освободимся все. А... от пленного язык немецкий выучим. Жить мы должны, ребята, жить!
Слова старшего товарища звучали убедительно, хотя, возможно, в них и слышалась грусть. И ребята больше внимания сосредотачивали на положительных перспективах, о которых говорил старший товарищ.
— Верно, Ваня, надо жить! Давай выкладывай программу. По-моему, так мы, собственно, как в экспедиции здесь; изучаем так называемую флору и фауну, контуры острова, ветры — пассаты и муссоны... вообще погоду. А наш пятница... Действительно, назовем его...
Юра не удержался, перебил расфантазировавшегося оратора:
— Ты, Рома, хоть и сын строителя, а рассуждаешь, как последний неприспособленный интеллигент. Взрослый немец с континента Европа, офицер, имеет имя, а ты — «Пятница». Сам ты Средой вскоре станешь. Да и вообще: так вот тебе все и удалось. Ходи, изучай, любуйся. А еду больному Пятнице Захар Иванович будет по радио присылать? Голова!.. Я предлагаю с этого и начинать наш разговор, с какого-то жизненного рациона, пусть и островного. Вот сеть нашли. Сегодня же надо ее починить.
