Когда солдат патруля скороговоркой доложил о четверых задержанных детях, Фриц, не отрываясь от бумаг, спросил:
— Большевики?
Солдат, естественно, не знал, что сказать, и не ответил, только виновато оглянулся и пожал плечами. Затем по приказу коменданта подтолкнул всех четверых вперед, ближе к окну.
Грязные, босые и худые подростки робко сбились кучкой.
Комендант встал, выпихнул себя из-за парты. К детям шел, выставив вперед живот, хотя живота того не было — офицер был тонкий, как заноза. А тем, что заложил руки за спину, будто прогибал себя назад, — только делал из себя злую карикатуру. Ноги не успевали за животом.
— Кто ви, гебьята? — притворяясь совсем миролюбивым, спросил на ломаном языке.
Отвечала самая взрослая из них Любка Запорожец. Ей одной показалось вдруг, что этот перегнутый дядя совсем-таки миролюбивый человек. У него есть до черта своих военных дел, и детей ему навязали эти неразумные солдаты с патруля.
— Мы отдыхали на курорте. Школы посылали за отличные успехи в учебе.
— Угу... За отличные успехи? А сколько те есть лет, девишка?
— Мне? Одиннадцать, десять и один, господин офицер. Я с четвертого класса, — не колеблясь, солгала Любка.
— Угу. Одиннадцать лет. Родитель был комиссар?
— Я? Родители? Разве нам говорят? Я — Любка Запорожец. Мой отец — электромонтер в городе.
Гитлеровец не сразу понял такой ответ. Но для первого раза, очевидно, был вполне доволен. Чуть слышно пробормотал:
— Люпко Сапорошец... — и подошел к Боре. — Ти кто? Я вишу... твой отец не быль электромонтер.
Боря растерялся и молчал. Любка разогналась что-то сказать, стать на защиту Бори, но офицер грубо оттолкнул ее прочь рукой. Взял Борю за плечо, потянул ближе к свету. Как хищник, всматривался, не мигая глазами. Затем, чуть прищурив глаза, улыбнулся, расправляя гибкую фигуру.
— Отец быль комиссар! — коротко произнес в сторону патруля и отошел на свое место. Перед тем как сесть, махнул рукой. Этот жест можно было понять и просто: не мешайте, мол, уходите.
Но патруль понял его так, как приучил понимать свои жесты комендант. Схватив Борю за руку, плюгавый солдат грубо потянул его в открытую дверь на улицу. За Борей пошли и трое его друзей. Никто не задерживал их.
— Меня хотят расстрелять... Где-то на шоссе возле железнодорожного моста! — крикнул Боря уже на улице как прощание.
Друзья поняли, что Боря подслушал разговор своих палачей. Двое гитлеровцев безжалостно подталкивали его, держа автоматы наготове.
