Самое удивительное то, что Андреа – молчаливый лидер, каких в мире футбола немного. Прежде чем начать тренерскую карьеру, в своей жизни игрока я знал потрясающего человека, Гаэтано Ширеа, и Пирло невероятно напоминает мне его своим образом жизни; перед этими молчаливыми лидерами – в тех редких случаях, когда они решают сказать что-то в раздевалке, – умолкают все. Я пару раз сам был свидетелем таких сцен, когда играл в одной команде с Гаэтано, когда был техническим директором национальной сборной с Андреа, – никогда не смогу этого забыть. В первом случае я подчинялся, во втором – любовался. Я вынес из этого четкий урок: тот, кому удается не повышать тона, добивается большего, включая безусловное уважение тех, кто рядом с ним.
В этой книге Андреа недвусмысленно говорит: «После чемпионата мира в 2014-м в Бразилии я перестану играть за Италию, но до того момента никто – разве что только Чезаре Пранделли по техническим причинам – не имеет права заставить меня бросить футбол». Я конечно, не возьму на себя такую ответственность, самое трудное для тренера – сказать таланту «хватит», такой выбор должен быть согласован с самим игроком, однако сейчас мы говорим ни о чем. Я не знаю ни одной причины выводить Андреа из национальной сборной с самого начала его карьеры и до 2014-го. Думаю, что он и Джиджи Буффон воплощают собой настоящий дух Италии, и если бы все так же уважали национальную сборную, как они, мы жили бы в гораздо лучшем мире. После стольких столкновений их мотивация осталась неизменной – с первого дня.
Андреа родился, чтобы мы мечтали. В сущности, он не изменился с того дня, когда я увидел его в майке «Брешии», которая была больше, чем он сам. Был момент, когда он мог попасть в юношеский состав «Аталанты», но это было бы большой бестактностью по отношению к «Брешии». В Бергамо было собрание по этому поводу, и президент Перкасси, блестящий руководитель, понял, что здесь потребуется вся его дипломатичность. Я никогда не забуду его слова: «Пирло останется там, где он есть, потому что ему нельзя создавать трудностей, он должен играть счастливо, в удовольствие, на него нельзя давить. Он просто должен остаться игроком для всех».
Перкасси все понял. Перкасси понял Пирло.
«Я не сдерживался. Я плакал, и мне не было стыдно»
Ручка. Красивая, конечно, но всего лишь ручка. От Картье, сверкающая, тяжелее, чем «Бик», с гербом «Милана». Всего лишь ручка. С синими, банально синими чернилами. Я смотрел на нее, я крутил ее в руках, я играл с ней, как младенец со своей первой погремушкой. Я смотрел на нее под разными углами, пытался понять ее скрытый смысл, познать ее глубинную сущность. Понять. От мыслей у меня разболелась голова, я даже вспотел, но, наконец, пришло просветление. Тайна разрешилась: скрытого смысла не было. Он не был предусмотрен создателем. Специально? Кто знает…
