Подойдя поближе, они заметили, что мужчина лежит лицом вниз, положив голову на обе руки. Убедившись, что он дышит, все закричали от радости. Мадам Браун и Жи-Жи поспешили к ним, чтобы рассмотреть находку.
От поднятого радостного визга Тони проснулся, встав на ноги, он испуганно озирался по сторонам. Протирая пальцами глаза, он пытался понять, что происходит, не сон ли это? Внизу вся площадка была заполнена красивыми радостными лицами. Солнце клонилось к закату, и, ослепляя, не давало ему разобраться в происходящем. Прикрывшись правой ладонью от лучей, прищуриваясь, с трудом стал понимать.
Успокоившись, девушки стали любоваться им. Снизу он выглядел эффектно. Тони был очень мускулистым парнем, иногда его принимали за культуриста. И сейчас, стоя на огромном валуне, на берегу океана, под лучами заходящего солнца, он выглядел просто фантастически.
Заметив заигрывающие взгляды девушек, Жи-Жи высказал сомнение госпоже Браун: «А не папарацци ли это? Может из конкурирующей фирмы? Его надо прогнать». Взяв микрофон, он крикнул Тони, чтобы тот уходил, и не мешал им работать:
– Слезайте, слезайте, молодой человек. Вам здесь не место!
– Я знаю, что здесь вместе с вами, – зло подчеркнул Тони, обращаясь конкретно к нему, – мне не место.
И собрался спуститься. Девушки зааплодировали. Им понравился ответ. Тут вмешалась мадам Браун:
– Сеньор, оставайтесь на месте! – скомандовала неожиданно для всех, добавив медленным вежливым голосом, – мы Вас очень просим.
Жи-Жи был в недоумении:
– Что Вы задумали, мадам Браун?
– А ты, не обратил внимания, что у нас полностью отсутствуют зрители?
– Так мы этого и добивались, – возразил Жи-Жи, – поэтому и выбрали это место.
Она посмотрела на него с укором и пояснила свою мысль:
– Жи-Жи, немного публики не помешает, девочкам это пойдет на пользу. Так они лучше адаптируются к пляжному дефиле. Не морскому же воздуху им дефилировать.
Всем идея мадам Браун понравилась. Только Тони был оскорблен. Он не знал, как себя вести на глазах стольких красавиц. Какой-то индюк в шляпе, с женскими манерами, прогоняет его. А теперь поступило новое предложение: исполнять роль публики.
Поразмыслив, под хихикающие взгляды красавиц, что лучше – уйти или остаться, он махнул рукой, что мол, ему все равно, он остается. Потому что и без них собирался это сделать, а когда ему понадобится, он сам уйдет. Он уже достаточно взрослый, чтобы самому принимать решения. И буркнув себе под нос, что у них, у всех все перемешалось в голове – «каша, гвозди, макароны», и они сами не знают, чего хотят. И осторожно, медленно, почти, что в позе Родена, сел на камень, поджав рукой к себе левое колено, вытянув правую ногу.
