Они попали в огромное верблюжье стадо. Шатров в этом месте было уже меньше. Люди спали повсюду, лежа прямо на траве.
Хайван остановился у шатра, залатанного кусками синего холста.
- Старик! - крикнул он. - Вставай!
Из палатки вылез лысый старичок с длинной седой бородой. Он вышел босой и в рубахе до колен.
- Что такое? - спросил он, широко раскрыв глаза от удивления. - Это ты, Хайван?
- Я. Неделю назад я торговал у тебя этого серого коня. - Он указал на огромную и нескладную серую лошадь, которая паслась среди верблюдов. - Отдашь, как уговорились?
- И ради этого ты разбудил меня? Бери своего серого и плати двадцать курушей[26], как я и сказал.
Турок вытащил из пояса серебро. Сперва он сосчитал деньги, перебирая монеты на одной ладони, потом на другой, и наконец отсчитал их в ладонь барышника.
- Шпоры тоже нужны, - сказал по-турецки Гергей, пока торговец отвязывал лошадь.
- А в придачу дай мне пару шпор, - заявил старику Хайван.
- Это уж завтра.
- Нет, сейчас давай.
Барышник вошел в шатер. Рылся, бренчал в темноте. Наконец вынес пару ржавых шпор.
В этот час и Юмурджак бродил по лагерю среди палаток, в которых помещались больные.
- Где тот раб, который хотел нынче отправить в рай нашего всемилостивейшего падишаха? - спросил он стражника.
Тот указал на белую четырехугольную палатку.
Перед палаткой вокруг воткнутого в землю смоляного факела сидели на корточках пять стариков в белых чалмах и черных кафтанах. Это были придворные лекари султана. У всех пятерых были серьезные, почти скорбные лица.
Юмурджак остановился перед стражем, охранявшим палатку.
- Могу я поговорить с пленником?
- А ты лекарей спроси, - почтительно ответил стражник.
Юмурджак поклонился лекарям. Те кивнули ему в ответ.
- Эфенди, если вы разрешите мне побеседовать с больным, то сослужите добрую службу падишаху.
Один из лекарей передернул плечами и повел рукой. Это могло означать и «нельзя» и «зайди в палатку».
Юмурджак предпочел второе толкование.
Полог палатки был откинут. Внутри горел висячий светильник. Священник лежал на постели с полуоткрытыми глазами.
- Гяур, - окликнул его турок, подойдя к постели, - ты узнаешь меня?
Голос его дрожал.
Отец Габор не ответил. Он все так же неподвижно лежал на спине. Светильник едва освещал его лицо.
- Я - Юмурджак, которого когда-то тебе поручили повесить, а ты ценою талисмана освободил меня.
Священник не отвечал. Даже ресницы его не дрогнули.
- А теперь ты раб, - продолжал турок, - и тебе наверняка отрубят голову.
