и разных начальников он поскакал к месту взрыва.
Пока на Гергея надевали кандалы, он видел, как отца Габора уложили на землю и поливали ему шею и грудь водой из бурдюка. Так смывали с него кровь.
Какой-то турок с серьезным лицом, одетый в пепельно-серый кафтан, приподнимал иногда ему веки и внимательно всматривался в глаза.
Тем временем Гергею сковали ноги и отвели его к пленникам.
Юноша был бледен и смотрел застывшими глазами, точно восковая кукла.
Четверть часа спустя Тулипан оказался возле него. Он был в синей янычарской одежде, на голове у него торчал белый колпак с болтающейся кистью, на ногах были красные башмаки.
Потрясая кулаками, он яростно орал на Гергея:
- Вот когда ты мне в руки попался, собачий сын!
Тулипан оттолкнул от Гергея янычара, сопровождавшего его, и сказал:
- Это мой раб! То я был его рабом, а теперь он будет моим рабом. Аллах могуч и справедлив!
Янычар кивнул головой и подпустил Тулипана к Гергею.
Юноша, побледнев как полотно, уставился на Тулипана. Неужто Тулипан и правда переменился в душе?
Потом Гергей попал в толпу запыленных и усталых детей-невольников. С двух сторон их сопровождали янычары, сзади громыхал обоз с пушками. Одна из пушек была громадная: ее тащили пятьдесят пар волов. За пушками шел отряд топчу[22] в красных коротких кунтушах. Позади них вели множество навьюченных верблюдов.
Солнце палило нещадно, зной мучил и невольников и войско. Белая пыль на дороге накалилась. Какой-то восьмилетний мальчик через каждые десять шагов жалобно просил:
- Дайте воды!.. Воды!..
Гергей грустно сказал Тулипану:
- Дайте ему воды.
- Нету, - ответил Тулипан по-венгерски и таким тоном, словно они беседовали в доме Цецеи. - Фляга на скале осталась.
- Слышишь, братик, нету, - сказал Гергей, обернувшись к мальчику. - Было бы у них, они бы дали. Ты уж потерпи как-нибудь до вечера.
Чтобы легче было идти, Гергей то одной, то другой рукой поддерживал кандалы, но они как будто становились все тяжелее, и под вечер ему казалось, что он тащит на себе непомерный груз.
Маленькие пленники к этому времени уже сидели - кто на пушках, кто на верблюдах. Их посадил туда топчу, так как дети падали от усталости.
- Далеко еще до стоянки? - спросил Гергей солдата, шагавшего по правую руку от него.
Услышав из уст Гергея турецкую речь, солдат выпучил глаза от удивления.
- Нет.
Турок был молодой круглолицый великан. Из рваной кожаной безрукавки высовывались голые руки. Что за руки! Другой охотно согласился бы иметь такие ляжки. За грязный красный платок, которым он был подпоясан, были засунуты два кончара. Рукоятка одного кончара была из оленьего рога, другого - из желтой кости бычьей ноги; на ней сохранился двойной нарост, каким его вылепила природа. Но главным оружием турка была длинная пика с заржавленным острием. Ее он тащил на плече. Турок был из солдат-наемников, которые шли в поход просто за добычей. Командовали этими наемниками все кому не лень, но подчинялись они только до тех пор, пока не набьют суму. Сума у этого великана была под стать ему, но пока еще тощая. Она болталась у него за спиной. Очевидно, парень сам кое-как сшил ее из воловьей шкуры, на которой уцелело даже тавро в виде разделенного на четыре части круга величиной с ладонь. От парня отвратительно пахло потом и сыромятной кожей.
