Маргит утерла слезы на глазах, но тут и мальчик с девочкой расплакались.
- Я хочу домой! - закричал Герге.
- К папе! - вторила ему, плача, малышка Эва.
А турки и вправду остановились. Слезли с коней, вытащили кувшины, помыли руки, ноги и лица. Потом встали в ряд на колени, лицом к востоку, и, поцеловав землю, начали молиться.
Невольники молча смотрели на них.
Девушка сошла с повозки, оторвала лоскут от своей сорочки и перевязала им парню ноги. Потом осторожно, бережно надвинула кандалы на повязку.
- Благослови тебя бог! - произнес парень со вздохом.
- Коли удастся, Гашпар, мы на ночь еще подорожник приложим.
Лицо ее искривилось - казалось, она вот-вот заплачет. Так и плакала она ежечасно: поплачет, поплачет - и снова поет ребятам песни, ведь стоило только ей заплакать, как и они пускались в рев.
- Эх, и подвело же брюхо с голодухи! - сказал цыган, присев возле них прямо на пыльную дорогу. - Такого великого поста я еще в жизни не соблюдал.
Возница - тоже невольник со скованными ногами - улыбнулся.
- Я и сам есть хочу, - сказал он, бросив презрительный взгляд на турок. - Вечером сварю такой паприкаш, что весь нам достанется.
- Ты что же, повар?
При фамильярном «ты» брови возницы дрогнули, но все же он ответил:
- Только по вечерам. Днем они и обед достают себе грабежом.
- Чтоб им ослепнуть! Чтоб на масленицу у них ноги судорогой свело! Ты давно у них служишь?
- Три дня!
- А улизнуть никак нельзя?
- Нет. От этих не удерешь! Погляди, какие на мне сапоги. - Возница поднял ногу, раздался звон тяжелых, толстых цепей.
- А вдруг тебе сегодня не придется готовить? - с тревогой сказал цыган.
- Наверняка придется. Вчера я им так вкусно сготовил, что они ели да облизывались, как собаки.
- Хоть бы и мне этак облизнуться! Я уж и позабыл, зачем у меня зубы выросли, только что щелкаю ими с голоду.
- Турки нынче и вином разжились. Вон везут в задке телеги.
- Турки-то ведь не пьют!
- Они как увидят вино, сразу свой турецкий закон забывают.
- Тогда будет и на моей улице праздник! - развеселился цыган. - Я такую песенку сыграю, что они все запляшут.
Кривой янычар и после молитвы не тронулся в путь. В вечерней мгле с вершины горы смутно был виден в долине город, окутанный дымкой, - гнездовье венгров. Осиное гнездо!
Турки посовещались меж собой, потом кривой янычар кинул вознице:
- За мной! В лес!
И повозки заехали в лес, подальше от проезжей дороги.
Уже и солнце затонуло за деревьями, сумраком заволокло дубраву. В ясном небе засверкала первая звезда.
