Послали разбираться Пункса. Через минуту он вернулся, зеленый от страха.
Волосы его с остатками лестницы торчали дыбом. Пункс сказал, что все в порядке, просто Габриэль Алекс спит возле входа на ковровой дорожке, и посетители натыкаются на него в полутьме вестибюля, теряют рассудок и бегут кто куда. При этом они бросают свои вещи, и там уже целая куча «дипломатов» и всякой всячины.
Тут Фухе предложил к рассмотрению третий пункт, а именно: назначить начальником поголовной полиции себя.
— А я? — еле слышно донеслось из кастрюли. — А я как же?
— А ты, — Фухе стал загибать пальцы, вконец потеряв почтение, — а ты все равно сдохнешь в своей кастрюле. Это раз. И у меня интуиция — это два.
— Я тебе покажу «сдохнешь»! — возмущенно закричал Дюмон. — Я тебе покажу интуицию!
Но он не успел ничего показать и снова чихнул. Во все стороны полетели куски макаронных изделий. А шеф снова от грохота потерял над собой контроль и упал со стула.
— Ну вот, видите, — Фухе ткнул пальцем в сторону шефа, — я же говорил, что он не жилец.
— Что? Что сказал этот паразит? — завопил их-под стула Дюмон.
Все бросились поднимать из-под стула любимого начальника, а подхалим Лардок даже промакнул кастрюлю носовым платком и вложил его в руку шефа. Платок полетел в окно, и тут выяснилось, что Дюмон окончательно оглох, и, чтобы держать его в курсе дел, к нему приставили стенографистку, которая карандашиком выстукивала морзянку по котелку шефа.
Снова позвонили из аптеки и поинтересовались, почему это посетители перестали выскакивать из дверей и разбегаться во все стороны, а вместо этого ниоткуда не выбегают и выпрыгивают с верхних этажей здания. Пункса послали разбираться.
— Аптека? Дайте мне аптеку! — встрепенулся Дюмон, когда стенографистка отстучала донесение.
Через минуту прибыл Пункс, белый, как смерть. Вместо лестницы у него в волосах торчал кусок ржавого водопровода. Пункс сказал, что все в порядке и что Алекс проснулся, потому что кто-то из посетителей впотьмах наступил ему на голову. И теперь Габриэль шалит.
Подхалим Лардок побежал вкручивать лампочку, а Фухе предварительно, пользуясь близорукостью коллеги, подсунул ему вместо лампочки свое пресс-папье. Лардок хлопнул дверью, а Дюмон, было задремавший, от испуга снова свалился на пол.
Наступила осень.
