— Нет, только пиво, — автоматически ответил Фухе и захлопнул дверь. В коридоре раздался грохот.
— Убивают! — закричала Мадлен голосом Дюмона из подсобки.
За окном по веревочной лестнице поднимался потный от натуги инспектор Пункс.
— Эй, комиссар! — Пункс просунул голову в кабинет Фухе. — Огоньку не найдется?
— А ты вниз спустись, там целый квартал должен гореть, от него и прикуривай, — посоветовал комиссар.
— Половина квартала, — сварливо ответил Пункс. — Я же до третьего этажа добрался… Что вам, спичек жалко?
Фухе молча выдвинул ящик стола, достал секатор и перекусил лестницу. Пункс с воем посыпался вниз.
— Так вот, — продолжал Габриэль. — На чем это я…
— На бульоне.
— Да, конечно! Когда я жрал ту чертову солянку из грибов для штопки носков, в тот самый четверг…
— Это было зимой, а не в четверг, — поправил приятеля комиссар.
В коридоре затопали, закричали, а потом взорвалась бомба.
— Убивают! — заорал Дюмон с четвертого этажа голосом уборщицы Мадлен.
В кабинет протиснулась Мадлен в обугленном переднике. В ее руках догорала половая тряпка.
— Протереть чего? — вяло осведомилась она.
Алекс плеснул на нее пивом. Сильно зашипело. Мадлен вытерла лужу и лениво исчезла.
— Что-то все время отвлекают, — сказал Габриэль Алекс. — Про что это я рассказывал?
— Живот, — напомнил ему Фухе.
— Ах да, помню! Ну и вспорол же я ему живот тесаком — так кишки во все стороны и полезли. И заказали чаю на всю компанию…
— Нет, чаю больше не надо, — ответил Фухе. — Только пиво.
За окном загудело пламя. Огонь лизнул гардины. Фухе сорвал их и потушил в ведре с пивом.
— Чего? — встрепенулся Алекс.
— Да ничего. Это Пункс внизу от огнемета прикуривает. Надо бы ему на зажигалку от всего нашего управления скинуться.
— Да-да, — закивал Габриэль, — конечно. Метеорный дождь, пляска святого Пива…
— Святого Вита, — уточнил комиссар и поковырялся в пепельнице. Выбрав воблу подлиннее, он стал сосать ее с хвоста.
Смеркалось. Пошел снег.
На следующий день после зимы была пятница. Так рано в поголовной полиции никто не появлялся. Лишь неутомимая Мадлен крутила в мясорубке карандаши, линейки и циркули — готовилась к рабочему дню.
Первым явился Пункс. Опухший со сна и с остатками лестницы в волосах. На его лице был заметен след от огнемета.
— Привет, старушка! — бросил он Мадлен и полез по канату к себе в кабинет, приволакивая при этом левую ногу.
Потом на инвалидной коляске прибыл Пулон. На нем болтались клочья униформы официанта, разорванной бомбой. На приветствие уборщицы он не ответил, а только злобно икнул и выплюнул два лишних зуба да еще блестящую пуговицу от кителя.
