Галя похолодела от ужаса, сразу же вспомнив про Инну.
--
Ой, - проговорила она. - Кто пострадал?
--
Никто вроде, не знаю, - продолжала кричать Света. - Главное завтра с утра... чтобы к девяти ни одной бумаги! И в компьютере все сотри, хотя Игорь завтра проверит, он уже поехал сервер снимать! - Игорь был их компьютерщик. - И Елена Дмитриевна тоже поехала! - Елена Дмитриевна была главный бухгалтер.
--
Ужас, - сказала Галя. - Ладно, эти справятся.
Она бросила трубку и позвонила Инне. Инну вызвали из постели, и она сонным голосом произнесла: - Алло...
--
Инка! - закричала Галя. - Ты жива? Что там у вас происходит?
--
Взорвали чего-то, - протянула Инна, нехотя просыпаясь на ходу. - У вас так часто бывает?..
--
Ты что, одурела? - рассердилась Галя. - Кого взорвали? Кто-нибудь пострадал?
--
Да нет, - ответила Инна. - В шкафу что-то взорвалось, туда кто-то что-то положил... Откуда я знаю, я же не спрашивала... А никто не пострадал... у Надьки морда была черная, никак отмыть не могла... И у тетки какой-то давление подскочило... А что, раньше такого не было? Ты извини, мы там все какого-то успокоительного натрескались, я теперь ничего не соображаю...
--
Ты никогда ничего не соображаешь! - рассердилась Галя. - Научный работник, тоже мне... Спустись с облаков! Может, тебе не ходить пока на работу, раз на Вадима кто-то наехал? Переждать?..
--
Да ладно, - сказала Инна. - Ничего не случится.
--
Не случится? С автоматами приедут, поздно будет! Нам-то там что, мы далеко...
--
А что, приезжают? - спросила Инна с любопытством.
--
Оооо... - протянула Галя, у которой не было слов от раздражения. - Ладно, спи иди!
Она положила трубку и съежилась, сидя на диване.
--
Господи, какой день жуткий... - проговорила она. - Жуткий, жуткий, жуткий день...
Она машинально протянула руку к будильнику и принялась заводить его, не глядя на циферблат, и только убито повторяя: жуткий, жуткий, жуткий день...
Вечером, когда стемнело, Виталик сошел с опоздавшего поезда за шестьсот километров от Москвы. Поезд ушел дальше, оставив Виталика с сумкой через плечо на пустой привокзальной площади, где было ветрено, но тепло - почти на шестьсот километров теплее - и можно было не застегивать распахнутый пуховик. На тротуаре у стены спали, свернувшись, тихие бродячие псы, рядом стоял киоск, и какая-то толстая тетка со всей силы дубасила кулаком в дверь, крича: "Ве-рыч! Откррой, Верыч!" Виталик тоскливо бродил по площади среди сиротливых столбиков с ободранными вывесками, ища нужную остановку. Остановки не нашел, вместо нее на столбе висела пустая рама от щита, и никакой другой информации не предвиделось. На скамейке сидел грязный мужичок в кепке, надвинутой по самые уши, и пьяно медитировал, уставясь куда-то в пространство. Потоптавшись вокруг, Виталик понял, что больше разговаривать не с кем.
