- Андрюш, не подкинешь до метро?
Лера торопливо шла за ним. Его сердце стучало так же быстро, как ее каблучки по асфальтированной стоянке.
- Конечно, поехали. А что с твоей машиной? – Мясоедов старался сохранять внешнее спокойствие.
- ДТП, прямо с утра пораньше.
- Машину сильно повредила?
- По КАСКО все отремонтируют. Беспокоиться не о чем.
Они сели в машину. Мясоедов завел мотор.
- Куда ехать?
- К метро, я же сказала – Лера улыбнулась. От улыбки выступили морщинки вокруг глаз, которые неожиданно придали ей какой-то особый шарм.
- Нет, Лера, так не пойдет. Я отвезу тебя к дому. Такой женщине, как ты не идет метро.
Лера рассмеялась. Мясоедов любовался ее морщинками, которые исчезли вместе с улыбкой. Полные губы ее дрогнули еще раз в полуулыбке, и она снова стала серьезной.
- Так куда же?
- Цветочная улица, дом 75. Напротив кинотеатра Дюны.
Некоторое время ехали молча, потом Лера вдруг спросила:
-Почему ты не женат?
Мясоедов несколько смутился, потом ответил:
- Ну, видимо, не встретил еще ту девушку.
- А какую девушку?
Очевидно, вопрос не предполагал ответа, потому что Лера тут же продолжила:
- Вот что у нас за поколение?! Всё время кого-то или чего-то ищем, никак не можем успокоиться. Все мои подруги вышли замуж только после 30 лет, некоторые до сих пор еще в поисках. Я сама решилась на этот шаг только в 32. Я уже молчу про рождение детей. А профессиональные поиски? Почему мы никак не можем определиться? Почему мы скитаемся по жизни как неприкаянные?! Почему мы до 40 лет остаемся детьми?! В голове не укладывается.
- Ты боишься сорока? – вдруг, неожиданно для самого себя спросил Мясоедов.
- Я боялась, когда мне было двадцать. Вот тогда цифра сорок звучала для меня как приговор. Теперь нет. Теперь другие приоритеты, наверное. Я не жалею о юности.
- Тебе она не нужна! – Мясоедов продолжал удивлять сам себя – ты очень красивая женщина.
- Это был комплемент?! – Лера засмеялась.
- Это было лишь мое мнение.
- Ну, тогда благодарить не стану, - Лера все еще улыбалась. И роднее ее улыбки сейчас для Мясоедова ничего не было.
До этого разговора Мясоедов никогда не думал о возрасте. Не думал даже тогда, когда принято подводить какие-то итоги и прогнозировать дальнейшие шаги – когда исполнилось 30. И теперь в первый раз у него вдруг в каком-то робком страхе перед вечностью сжалось сердце. Он вдруг открыл для себя очевидное – жизнь коротка, и высшая ее несправедливость заключается в том, что время не развивает, не совершенствует, время отнимает силы, время разрушает.