— Ты понимаешь, что это почти нереально? Здесь нет таких технологий и оборудования!
— Ты думаешь, что сделать здесь термояд проще? У меня точно такие же проблемы, даже круче. Я подобрала для производства то, что реально здесь сделать и доработала проекты под 'здесь и сейчас'. Тем более, что ты с ней знаком!
— Ты путаешь два понятия: я эксплуатировал такие, но, не производил их. Нужна куча электроники. Это же ракета. К ней нужно привязывать какую-то систему наведения.
— Радиолокатор. И наводка по его лучу. Через два месяца получишь систему наведения из Ленинграда. И вообще, подбирай здесь способных людей, разбивай задачи на простейшие, и решай всё последовательно, но, таких ячеек должно быть много. Да что я тебе объясняю, ты сам всё прекрасно понимаешь. В первую очередь: корпуса и начинка ракет, потом носитель, когда установишь литьевые машины. Всё, закончили! Дай поцелую! Я в Сарове, будет время, заскакивай!
У неё — всё просто! Шесть отсеков, шесть поставщиков оборудования в каждый отсек: Уфа, Баку, Гатчина, Казань, Саров, Ленинград. За мной корпус, проводка, вся гидравлика, топливный танк и... работоспособность всей системы. Совсем чуть-чуть. Полиамидов и полиэтиленов ещё нет. Резина не годится из-за веса, остаётся хлопок и лак. А каждый провод будут дергать сборщики, и не по одному разу. Лак не выдержит такого обращения. На месте выяснилось, что поставщиков больше, ещё Алма-Ата и Фрунзе. Я с тоски чуть не завыл, вспомнив практику на АЗТМ. Там и 1975-м большая часть изделий уходила в брак, а потом Олег Иванович, Герой Соц. Труда и местный ударник, возвращал к жизни эти изделия, почти полностью их перебирая за сборщиков. Но, перебирая документацию, нахожу решение, которое подбросила Светлана: магистральная разводка по этой технологии заканчивается разъёмами, а из Америки заказаны разноцветные провода фирмы Дюпон. Поставщик магистральных жгутов из Куйбышева. Разъёмы поставляет ему Ленинград. На мне сборка разъёмов и их изоляция. Вчитываясь в технологическую схему, понимаю, что 9 лет жил с гением по изворотливости. Всё предельно упрощено, совершенно не похоже на те 'изделия', с которыми приходилось сталкиваться. Единственный вопрос: а оно летать будет?
Казань поразила своим тыловым видом: даже работает наружное освещение. Завод расположился на северо-восточной окраине города и представляет из себя неправильный пятиугольник, ограниченный широченным аэродромом с северо-востока. На юге — железная дорога, а с севера улицей Крылья Советов (или Каравайкой). Рядом с заводом парк 'Крылья Советов'. Рядом посёлок Казмашстрой. За аэродромом речка Казанка. Мерседес остановился у ворот завода, вохровка в синей униформе проверила документы, и принялась открывать ворота. Это заняло почти пять минут, поэтому я успел осмотреть сильно захламлённую улицу. Под деревянным забором было набросаны кучи мусора, по дороге с трудом могли разъехаться две машины. Асфальта не было, следы грязи с колёс вели прямо на территорию завода. Въехав на завод, увидел ещё большие кучи мусора, вперемешку с какими-то деталями. Валяющийся под открытым небом двигатель АМ-34 вывалился из полураскрытого ящика. Лужи лоснились разводами масла, рядышком из штабеля бочек подтекала суспензия. Из трубы над аркой между цехами валил пар. Из 'начальства' на месте был главный инженер Ростовцев и замдиректора Кульчитский. Кроме них, присутствовал ещё парторг Крылов. Они были в курсе назначения, и ждали меня. Самого Петлякова не было уже два месяца, его обязанности исполнял Кульчитский, немолодой полноватый, страдающий одышкой, интеллигентного вида человек. Самуил Яковлевич уже подготовил все бумаги и приказы, поэтому передача дел прошла довольно быстро. После этого я пригласил к себе на совещание всю техническую и инженерную службу завода и огласил, в присутствии представителя НКВД, о переходе на выпуск новой продукции, о повышении режима секретности производства. Кроме того, объявил, что санитарное состояние завода не позволяет начать производственный цикл для новой продукции.
