— Дело принимает серьезный оборот, — сказал дон Камилло, который казался спокойнее всех. — Мое посещение открыто. Успокойтесь, я один буду в ответе, если на это посмотрят, как на преступление.
— Это полицейские агенты? — спросил монах.
— Батюшка, это высшие должностные лица, имеющие знаки отличия.
— И чего они хотят?
— Они имеют сказать что-то лично донне Виолетте.
— Это, кажется, не так опасно, — заметил монах, облегченно вздыхая. Он отворил дверь в домовую молельню:- Войдите сюда в часовню, дон Камилло, — сказал он.
Так как раздумывать было некогда, то дон Камилло повиновался приказанию монаха. Дверь часовни затворилась за ним, и слуги ввели ожидавших.
Вошел человек, в котором сразу можно было узнать одного из высших агентов по тайным делам государства. Донна Виолетта с присущей ей приветливостью пошла ему навстречу.
— Чему должна я приписать ваше посещение? — сказала она, отвечая легким кивком головы на глубокий поклон чиновника.
— Сударыня, мне приказано видеть состоящую на попечении правительства донну Виолетту, наследницу знаменитого дома Пьеполо, вместе с донной Флориндой Меркато, ее наставницей, с ее духовником, отцом Ансельмом, и с прочими, имеющими удовольствие находиться в ее обществе.
— Все, кого вы желаете видеть, — перед вами: я — Виолетта Пьеполо, эта дама заменяет мне мать, а этот почтенный отец — мой духовник. Нужно ли позвать моих служителей?
— Нет, это лишнее. Мое поручение скорее секретного, чем публичного характера. После смерти вашего уважаемого батюшки, известного сенатора Пьеполо, заботы о вашем воспитании были поручены республикой опеке и мудрости синьора Александра Градениго. Теперь Совет решил взять на себя непосредственные заботы о вашей особе, сударыня.
— Не правда ли, это надо понимать так, что синьор Градениго не состоит больше моим опекуном?
— Точно так, сударыня. Этот благородный патриций освобожден от обязанностей, которые он так удачно исполнял. Завтра вам будут названы ваши новые опекуны, имеющие состоять ими впредь до того времени, когда Сенату будет угодно заключить ваш брак с особой, достойной ваших несравненных качеств.
— Не хотят ли меня заставить расстаться с теми, к кому я так привыкла и которых так люблю? — спросила запальчиво молодая девушка.
— Положитесь на мудрость Сената, сударыня. Я не знаю его решений относительно тех, кто вас окружает, но нельзя сомневаться в его доброте и осторожности. Мне остается сказать, что для вас приличнее было бы сохранить прежнюю осторожность и не принимать лишних посетителей. Ваша дверь должна быть закрыта для синьора Градениго, как и для других мужчин.
