— Ты хочешь сказать, из Львиной Пасти?
— Я думаю, что это самое хотел сказать агент Совета относительно этого кольца.
— Я вижу как-будто каску с забралом. Чей бы это мог быть герб? Не венецианцев ли?
— Камень, редкой красоты и должен принадлежать богатому человеку. Посмотрите на этот благородный блеск, синьор, какая ровность темно-голубого тона!
— Бирюза очень хороша. Но кому она принадлежит?
— Удивительно, когда подумаешь, сколько денег содержит в себе такая маленькая вещичка. Мне приходилось видеть, как платили огромные суммы за игрушки и менее изящные, чем эта.
— Ты, — кажется, никогда не забудешь свою лавочку и торговлю на Риальто? Я тебе приказываю назвать фамилию, которая носит этот герб.
— Благородный синьор, я повинуюсь. Герб этот принадлежит роду Монфорте, последнему сенатору из этой фамилии, умершему приблизительно пятнадцать лет тому назад.
— А это кольцо с печатью?
— Оно в числе других драгоценностей, должно быть, досталось его родственнику и преемнику (если Сенату будет угодно, чтобы был преемник этого старинного имени) — дону Камилло.
— Дай мне перстень, его надо рассмотреть как следует. Что ты мне еще скажешь?.. Да вот, я слышал, что наша благородная молодежь часто обращается к ростовщикам Риальто за деньгами, которые они им дают под проценты. Обрати внимание на то, о чем я тебе говорю, потому что может выйти очень серьезное дело, если недовольство Сената падет на кого-нибудь из вас! Тебе не приносили еще других драгоценностей неаполитанца, кроме этой?
— Очень много под залог, но ничего выдающегося.
— Посмотри вот, — продолжал синьор Градениго, вынимая из потайного ящика маленький листок бумаги, к которому был приклеен кусок воска. — Что ты можешь сказать о том, кто употребляет эту печать?
Ювелир взял бумагу и поднес ее к свету, чтобы разглядеть отпечаток на воске.
— Это выше моей мудрости! — сказал он. — Здесь ничего нет, кроме галантного девиза, который молодые люди часто употребляют, чтобы обольстить дам.
— Это — сердце, пронзенное стрелой; а вон надпись: «Думай о сердце, пронзенном любовью»…
— И больше ничего! Я не думаю, чтобы эти слова имели много значения, синьор.
— Может быть. Ты ни разу не продавал вещи с такой надписью?
— Да нам приходится их продавать каждый день. Я не знаю более распространенного девиза.
— Я бы не пожалел ста цехинов тому, кто откроет мне хозяина этой именно печати.
Осия хотел было уже вернуть печать, когда синьор Градениго объявил это. Услышав эти слова, торговец опять приблизил бумагу к лампе.
