— Ничего нельзя сказать против той быстроты, с которой республика наказывает обиды.
— Да, у нас правосудие идет навстречу общественным нуждам. Итак, быстрота последнего постановления служила темой для разговоров этой ночью?
— Синьор, венецианцы не знают, как нахвалиться своим правительством.
— Действительно, ты так думаешь, Джакопо? А мне кажется, что они охотнее высказывают недовольство. Положим, осуждать и скупиться на похвалы — это в натуре человека. Этот приговор не должен пройти мимо внимания венецианцев. А у кого постоянно перед глазами будут примеры справедливости, тот в конце-концов полюбит эту добродетель. Немногие республики способны на такое беспристрастие, когда дело идет об их интересах.
— Каким образом республика может отвечать за какого-нибудь торговца, синьор?
— Через посредство своих граждан. Тот, кто налагает наказание на своих подданных, страдает несомненно. Ведь какой палец ни укуси, все равно больно. Не правда ли, Джакопо?
— Так-то оно так! Но и пальцы бывают разные, синьор.
— Тот, кто тебя не знает, Джакопо, может тебя принять за противника нашего строя. Ни один воробей не упадет в республиканской Венеции, не причинив горя сердцу Сената… Скажи мне теперь: ропот торговцев относительно уменьшения золота все еще продолжается? Теперь не так легко разжиться цехинами[24], как раньше, а между тем жадность влечет их к золоту.
— Ну, нет, судя по лицам, которые я встречал за последнее время на Риальто, нельзя сказать, что их дела плохи.
— Гм… Так вот оно как… Среди них, правда, немало таких, которые дают взаймы нашим молодым людям под проценты.
— Я слышал, что синьор Джакомо приносит им дохода больше, чем остальные.
— Что? Мой сын, мой наследник! Не обманываешь ли ты меня?
— Известно, что ваш сын слишком широко распоряжается деньгами…
— Это важное сведение. Очень важное! Надо как можно скорее убедить юношу в важности последствий его неблагоразумия… А ростовщик, пользующийся его неопытностью, будет наказан. И, в назидание, долг будет конфискован в пользу должника. Я считаю своей святой обязанностью заняться этим делом. Ну, а приходилось тебе за это время выступать в твоей главной роли — «исправителя чужих ошибок»?
— Важного делать ничего не приходилось… Есть один, который сильно ко мне пристает, но я еще не знаю, чего он от меня добивается.
— Твое дело щекотливого свойства, но не забудь — награда обеспечена.
При этих словах глаза браво блеснули гневным огнем.
— Сенат бывает суров, — продолжал сенатор, — но его милости безграничны, и его прощение искренно. Мне трудно убедить тебя в этом, Джакопо… Нет, каково это!.. Скажите на милость, этот выродок тратит свое добро на пользу ростовщиков! Не могу я этого допустить… Но ты мне еще не сказал, Джакопо, кто именно ищет твоих услуг… О нем надо донести.
