Был Коробейников человек насмешливый и веселый. Пошли они втроем погулять — Коробейников, Федя Топорков и Нина. По деревенской улице идет им навстречу цыганка — молодая, красивая, вся в какие-то цветные шали закутана.
Коробейников кричит ей:
— Эй! Погадай!
А она:
— Да что тебе гадать, ты и сам все знаешь.
Но он не отстает: погадай да погадай.
— Я не из тех цыганок, — говорит цыганка, — которые гадают, а из тех, которые на оборонных работах работают.
Но все-таки остановилась, смеется.
А Коробейников:
— Нет, уж ты признавайся по дружбе: гадать не забыла?
— Забыть не забыла.
И пошла.
— Погадай ты мне, очень тебя прошу! — крикнула Нина цыганке вслед.
И такой голос у нее был взволнованный, что цыганка сразу остановилась.
— О чем же тебе погадать?
— Ответь ты мне, сделай милость, убьют моего мужа или нет? Я мигом домой сбегаю, тебе карт принесу…
— Этот твой муж? — спросила цыганка, поглядев на Федю.
— Этот.
— Так я тебе и без карт скажу: не убьют.
— Почему ж не убьют?
— А потому что у него талисман есть.
Вот когда это слово в первый раз выплыло: «талисман».
Нина обрадовалась, спрашивает цыганку:
— Что тебе дать за гадание?
А цыганка:
— Вот еще! Стану я у тебя брать! Может, я богаче тебя, ты почем знаешь?
Об этом разговоре Коробейников нам со смехом рассказывал, но потом перестал смеяться, когда оказалось, что действительно талисман есть. Напротив, он очень был недоволен, потому что не любил предрассудков.
О талисмане проболтался техник Сидоров. Долговязый, костлявый этот техник до того Топоркову был предан, что все дивились. С тех пор как Топорков вывез его на своем самолете с острова, он к Топоркову привязался. Человек он был одинокий, бессемейный, никому на свете даже писем не писал, и вся жизнь его стала — Топорков и его самолет. На аэродроме у самолета проводил он и день и ночь — все что-то чистит, чинит, заряжает. В самые зверские морозы не загнать его было в землянку, даже обедать забывал ходить — такой упрямый! Ну, конечно, самолет Топоркова всегда в лучшей готовности,- с таким техником можно жить, забот не зная.
О Топоркове он хлопотал, как о самолете. Был он Топоркову вроде няньки: всегда посмотрит перед вылетом, как он одет, да все ли на нем застегнуто, да смазаны ли щеки жиром, чтобы не поморозиться, да не налип ли снег на унты. По вечерам его спать загонял, чтобы успел Топорков выспаться, кипятил ему чай на старте, сам относил в самолет да еще дул в стакан, чтобы Топорков не обжегся. Даже Нине один раз отправил подснежной клюквы: ей, мол, в ее положении нужны витамины. Впрочем, Нину он не любил — ревновал, что ли.
