Повесть о детстве | страница 2

«Повесть о детстве» открыла нового писателя, и мы верили, что он принесет еще много радостей читателям.

Но наступила Великая Отечественная война. 26 июня 1941 года Михаил Штительман с группой ростовских писателей эшелоном отправился на Западный фронт. Здесь он работал в армейской газете «К победе». Это было трудное и тяжелое время — июль и август 1941 года. Вспоминается сейчас наш Михаил — в больших сапогах, в несколько не по росту сшитой военной форме, в железной каске. Вспоминаются и осенние смоленские леса…

Михаил Штительман был секретарем нашей армейской редакции, ее душой. В сложной фронтовой обстановке, в землянке, в лесах, в трудную пору отступления под бомбежками и орудийным обстрелом он всегда был мужественным, собранным человеком, не испытывал никогда растерянности и страха. Таким он оставался и в те часы, когда редакция газеты превращалась во взвод пехоты и занимала рубеж обороны.

С тех пор прошло много лет. Наш друг и товарищ — писатель Михаил Штительман в 1941 году погиб. Его смерть — тяжелая потеря для всех, кто знал этого чистого человека и талантливого писателя-коммуниста. Но как хорошо, что его «Повесть о детстве» осталась в советской литературе, повесть о пытливых годах детства, о кипучей юности, — книга, написанная рукой настоящего писателя.

Анатолий Софронов

ОТЦУ МОЕМУ ПОСВЯЩАЮ

Все люди живут по-людски, только у одного Семы не жизнь, а сплошное мучение. Конечно, он взрослый человек, понимает, что — почему, но уж слишком много у него забот. Подумайте только, вот сейчас бабушка Сарра уж наверняка ищет Сему. Вообще эта бабушка — минуты она не может прожить без него, как будто он дает ей воздух. Сема — туда, Сема — сюда, все Сема!

Надо принести дров со склада — Сема; надо натаскать воды на кухню — Сема; надо развести самовар — Сема; надо дедушке принести шкалик — Сема; надо занять у соседки стаканчик крупы — кто бы вы думали? — тоже Сема! Просто голова кружится. И хорошо, если бы все говорили: Сема — это золотой мальчик; хорошо, если бы все были им довольны, — тогда можно терпеть. Но нет же, его еще ругают! Легче выучиться талмуду, чем угодить бабушке. Каждый день его ругают: он весь в папу, он минуты на месте не стоит, он не уважает старших, у него ветер в голове, и — мало этого — он еще вдобавок… Старый Нос. Да, да, Старый Нос!

За что же дали Семе это дурацкое прозвище? Шагу не может он ступить по местечку, только и слышит: «О, Старый Нос идет!» или «О, Старый Нос уже все знает!» У других мальчиков тоже есть прозвища, но такого нет ни у кого.