– Желаю вам спокойной ночи и да благословит вас Бог, – сказал отец Хеннер, направляясь к входной двери. – Если возникнут вопросы, завтра я весь день буду у себя в кабинете. В противном случае перед отъездом оставьте ключ от дома у секретаря.
– Отец, пока вы не ушли… Где нам переночевать?
– Разве вы не позаботились об этом заранее?
– Да, через контору Чемберлена, – сказала Белла.
– Чемберлена?
– В Сеньории.
– Я ничего об этом не знаю, – сказал отец Хеннер, нахмурившись. Он открыл дверь, и его черная ряса затрепыхалась от внезапно налетевшего ветра. – Разумеется, вы можете переночевать здесь.
– Чемберлен забронировал для нас на ночь гостевые комнаты. Под гарантии Сеньории.
Отец Хеннер покачал головой.
– В семинарии? Исключено. У нас не предусмотрены удобства для женщин.
Белла вопросительно взглянула на меня. При мысли о том, чтобы провести здесь ночь, меня прошиб холодный пот.
– Возможно, поблизости есть гостиница или какой-то дом, где…
– А кровати здесь есть? – спросила Белла, толкнув дверь в комнату тети Алви и заглядывая внутрь. Ширма тети по-прежнему стояла там, образуя подобие небольшого предбанника и скрывая комнату от посторонних глаз.
Отец Хеннер уже вышел в продуваемую всеми ветрами темноту.
– Вам придется как-то самим устроиться, – сказал напоследок он. – Всего лишь на одну ночь. Да поможет вам Бог.
Дверь за ним со стуком захлопнулась, и наступила тишина. Каменные стены приглушали завывание ветра, по крайней мере, пока мы стояли в коридоре, вдали от окон.
– Что будем делать? – спросила Белла. – Спать на полу?
– Давай посмотрим, что здесь еще осталось.
И мы вошли в комнату моей дорогой тетушки Алви.
Потолочный свет располагался за ширмой, так что сначала нам пришлось продвигаться в потемках. В какой-то момент мы наткнулись на две пачки старых документов, подготовленных для меня кем-то из семинарии. Завтра придется как следует их изучить. Верхние листы были покрыты слоем пыли. Стоявшая подле меня Белла отодвинула ширму, и нашему взору предстала остальная часть комнаты. Узкая двуспальная кровать – ложе болеющей тети Алви – по-прежнему затмевала собой весь остальной интерьер.
В комнате также находились чайные ящики, у стены стояли два дополнительных стула, на столе у окна были небрежно разбросаны книги, на каминной полке лежали пустые рамы от картин… но кровать с пышными подушками однозначно являлась центральным элементом комнаты. На тумбочке в ее изголовье стояли старые пыльные пузырьки с лекарствами, записная книжка, кружевной носовой платок, телефон и бутылочка, в которой некогда находилась лавандовая вода. Все, как в моих воспоминаниях. Все эти вещи остались нетронутыми после ее смерти. Так долго. Дядя Торм ничего здесь не менял.
