— Но ведь такое количество приборов! Как может управляться один человек? — Мак покачал головой.
— Да нет, это на практике очень просто. Конечно, если с первого раза — глаза разбегутся. А опытный летчик — он ведь и мотором и самолетом управляет не думая — механически. Как бы вам сказать — опытный летчик на самолете — это как будто мозг в человеке. Они связаны неразрывно. Да вы летали вообще? Нет! И хотите, наверное?… Товарищ Ляшковский, будь другом, устрой там, чтобы покатали товарища. Ну?
— Товарищ Иванов… — при последних фразах летчика небольшая судорога свела горло журналиста. Иванов застегивал вокруг талии ремни сиденья.
— Товарищ Иванов, еще одно слово. Мне бы хотелось вообще поговорить с вами — ну, о вашей жизни и прочее. Когда вы могли бы… Может быть, в пивной… За парой бутылок?
— В пивную? — Иванов задумчиво надвинул очки на глаза. — Нет, если уж вы хотите, давайте лучше так. Сегодня вечером свободны? Приходите-ка ко мне! Запишите адрес… Поговорим, с женой вас познакомлю. Согласны? Значит, до вечера! Ну!
Самолет задрожал сильней, летчик прибавил газу. Мак соскочил, вместе с другими отошел в сторону. Пропеллер слился в сплошной сияющий круг. Воздушные волны с силой отбрасывались назад.
Иванов поднял руку. Самолет двинулся и побежал по земле, припрыгивая на неровностях почвы.
Он бежит быстрее и быстрее. Вот уже его хвост с кривым костылем, царапавшим землю, поднялся и движется по воздуху. Вот отделились от земли толстые резиновые колеса. Самолет идет косо вверх, оставляя за собой дымовую черту бензиновых отбросов.
— Полетать он просил вас устроить, — спутник Мака повернулся к нему. — Как бы это удружить вам? Все у нас машины по специальным заданиям летают. Никогда, говорите, не летали? Нужно, обязательно нужно!
— Если это так трудно… я не настаиваю… — сердце Мака билось так громко и отчетливо, что он даже немного покраснел. Он взглянул на широкое лицо, полное готовности сделать ему приятное.
— Да нет, уж нужно это будет устроить! Интересно все-таки. А как вы в газете пишете — прямо необходимо! Тут вот один летчик у нас на учебном самолете летает. Да вот, как будто, он спускается. Идемте!
Обладающий живым воображением, Мак почувствовал легкую тошноту. Летать на открытом самолете, да еще на учебном! Скатишься этак метров с восьмисот! Он вспомнил все страшные рассказы об оторвавшихся в воздухе крыльях, об остановившихся моторах, об отказавшемся работать управлении. Вспомнилась картинка, изображавшая летчика со страшно выкаченными глазами, падающего из горящего аэроплана. Отказаться? Сказать, что больное сердце! Нет, неудобно! Да и жаль упустить!
