— Жизнь в тысячу раз интереснее книг, — сказал он беззаботным тоном, как бы ни к кому не обращаясь и глядя прямо перед собой.
— Стоит ли утруждать такие хорошенькие глазки и морщить бровки, — продолжал он немного погодя, — ай-ай-ай, да мы, оказывается, совсем-совсем серьезная особа. Скажите пожалуйста.
«Неужели я наморщил брови?» — подумал Нежданов и вдруг, неожиданно для себя, боясь засмеяться, презрительно сжал губы и с радостным чувством безнаказанности произнес:
— Оставьте меня в покое, нахал!
Потом он спокойно отошел от витрины и, подняв голову, посмотрел на думские часы. Было половина восьмого.
— Извозчик! На царскосельский вокзал, — почти машинально, но в то же время раздумчиво и томно сказал он, оправляя кружевные перчатки и держа зонтик и сумочку в одной руке.
Трое мужчин стояли в разных местах, и, садясь на извозчика, Нежданов видел, как двое из них — тот, который только что получил «нахала», и тот, который, не оборачиваясь, прошел мимо витрины, — проводили его глазами, а третий, высокий брюнет, в белой фетровой шляпе, красных перчатках и застегнутой на все пуговицы визитке, медленно влез на другого извозчика, сделал по направлению к Нежданову указующий жест рукой и поехал за ним.
Ощущения рождались и усложнялись, и легкомысленная выдумка постепенно превратилась в умную, тонкую, возбуждающую игру. Положив ногу на ногу, откинув в сторону зонтик, любуясь собственной туфелькой, высунувшейся из-под платья, Нежданов то забывал на минуту, что он мужчина, то проникался странным мужественным интересом к разбуженному, выплывшему из тайных недр женственному своему существу. Невольно он то хмурился, то улыбался на обращенные к себе, никогда не виданные до сих пор, странно пристальные взоры мужчин, и жадно ловил многоголосый уличный шум, и инстинктивно кокетливым жестом придерживал за край свою большую соломенную шляпу. Он так и не мог подробно обдумать своего плана и, предавшись какой-то сладостной инерции, поминутно проникаясь все новым и новым обманом, воображал себя поочередно кокоткой, искательницей приключений, любовницей, едущей на свидание, невинной девушкой, покинутой женой.
Еще до вокзала господин в белой фетровой шляпе обогнал Нежданова на извозчике несколько раз. Повернув свое выразительное лицо, с красиво удлиненными глазами и перпендикулярно стоящими кверху тонкими кончиками усов, он смотрел на Нежданова-женщину без тени наглости и без тени страха, с таким простодушно-веселым выражением, как будто говорил: «Ну, что же? Ну, давай я пересяду к тебе или ты ко мне, и будем проводить время вместе».
