Они стояли у низенькой железной решётки. Бухгалтер взялся за неё двумя руками и раскачивался взад и вперёд. Девушка стояла против него, закрывшись от солнца красным зонтиком. Они почти не заметили, как возле них выросла внезапно длинная фигура юноши с покрасневшим, возбуждённым лицом.
— Pardon, mademoiselle, — говорил Костя. — Пожалуйста, pardon. Я не хотел перерывать tête-à-tête. Но я случайно проходил мимо и вижу.
— Почему же вы это называете tête-à-tête? — вспыхнув, спросила Тотти. — Хорошее место для свиданий — улица.
— Мне это всё равно! — сдерживая злость, сказал юноша и, приподняв шляпу, удалился.
— Это что? Хозяйский сын? — спросил бухгалтер. — Влюблён мальчик? Успел уж?
— Что он говорит пошлости, ему и Бог велел, — проговорила Тотти, — но вам-то как не стыдно?
— Да что ж тут стыдиться? Дело простое. Увидел хорошенькую девушку, да ещё без эллинского носа, ну и, кончено, и готов.
— Вам нужен адрес Анатолия Павловича?
— Нужен.
— Вот он живёт там накось. Видите, белый дом с зелёными ставнями? Там железные ворота, и подъезд налево. Прощайте.
— Постойте, постойте, — вы сердитесь! Ради Бога, — этого совсем не надо. Если я что сказал лишнее, не обращайте внимания. У меня язык, что воронка — всё проливается. Ну, умоляю вас, не сердитесь. Я проживу здесь дня два, и каждый день буду ездить на осле мимо ваших окон.
Она кивнула ему головой и пошла по дорожке, а он направился к указанным ему воротам.
Анатолий только что встал и пил у себя в комнате чай, когда увидел из окна Алексея Ивановича. Он поморщился, но пригласил его войти в комнату.
— Вы извините, я не у себя живу, — сказал он, подавая ему стул и как бы намекая, чтоб он не засиживался.
— Я тоже в гостинице, — возразил Алексей Иванович.
— Это не гостиница, а дом моего тестя, — поучительно заметил товарищ прокурора.
— Да, это выгоднее гостиницы, — согласился бухгалтер. — Вы меня извините, что я осмелился ворваться в вашу интимную жизнь. Но мною руководило желание передать вам, быть может, нужные телеграммы.
— Весьма благодарен, — ответил Анатолий, не выражая, впрочем, на лице никакой благодарности, и протянул руку за телеграммами.
Алексей Иванович вынул бумажник, покопался в нем и вытащил три депеши.
— Вот это номер первый, — сказал он, — вот второй, вот третий, — в хронологическом порядке.
Анатолий вскрыл первую телеграмму, тотчас же её бросил, вскрыл вторую, слегка побледнел, сдвинул брови, подумал, медленно распечатал третью, прочёл, свернул её и встревоженно сделал несколько шагов по комнате. Он видимо сдержался и больно закусывал свои побелевшие губы.
