Вдруг Полянов вспомнил, зачем он пришел сюда. Его судьба в руках этого человека. Тонкие сухие губы и жестокие глаза Паучинского не предвещали ничего доброго.
— Пойдемте сюда. Нам здесь удобнее будет, — сказал Паучинский. И повел своего гостя в кабинет… Там был полумрак. Паучинский усадил Александра Петровича в кресло и сел против него, поставив лампу так, чтобы лицо гостя было достаточно освещено. Сам он, конечно, спрятался в тени.
— Александр Петрович, если не ошибаюсь?
— Да, да, меня зовут Александром Петровичем, — пробормотал Полянов, чувствуя, что он чем-то связан и что заговорить сейчас о деньгах почти невозможно.
— Я так полагаю, что вам, Александр Петрович, днем надо зайти, — сказал Паучинский деловито. — Теперь все-таки электричество, как хотите. Впрочем, вы, может быть, и сегодня что-нибудь предрешили? Я готов, если вам угодно и сейчас переговорить. Только предупреждаю: у меня есть пристрастия. Иных икон я вам ни за какую цену не уступлю.
— Почему нельзя при электричестве? Какие пристрастия? — спросил сбитый с толку Полянов.
— Да ведь вы у меня икону хотите купить? Я так понял Филиппа Ефимовича…
Александр Петрович почувствовал, что ему трудно говорить и даже трудно дышать.
— А! А! — промычал он, обхватив голову руками и уже не стараясь вовсе скрыть свое волнение.
Если бы иначе стояла лампа, Александр Петрович увидел бы теперь на лице Паучинского злую и самодовольную улыбку. Паучинский наслаждался. Фокус удался ему совершенно. Несчастный художник оказался совсем простецом.
— Я не иконы приехал покупать, — сказал Александр Петрович мрачно. — Я хочу просить вас ссудить мне тысячу рублей под какие вам угодно проценты.
— А! Вот оно что, — процедил сквозь губы Паучинский. — Вы меня извините, пожалуйста, я ваше дело с другим проектом перепутал. Теперь я припоминаю. Филипп Ефимович именно о ссуде говорил в связи с вашим именем. Что же! Я могу, если у вас есть соответствующий залог. Хотя я такими маленькими суммами по правде сказать, не интересуюсь, но для Филиппа Ефимовича я готов…
— Залога у меня никакого нет, — сказал Полянов, опустив голову. — Вот разве картины мои… Но я полагаю, что Филипп Ефимович может поручиться за меня, так сказать…
— Нет, знаете ли, такое поручительство для меня совсем неудобно. С Филиппом Ефимовичем мы приятели. Случись какая-нибудь неточность, я с него не взыщу. Вы меня извините, пожалуйста, что я про возможную неточность упомянул. Я ведь как деловой человек рассуждаю.
