— А вы разве из их компании?
— Отчасти. В последнем цикле стихов я очень к ним близок. Они ставят вопрос ребром. Это хорошо. Не правда ли?
— Глупости все!
Сандгрен засмеялся:
— А я бы на вашем месте непременно к этим какумеям примкнул. Со своими сверстниками вы не поладили. Вам бы назло им следовало объявить себя какумеем.
— Глупости все. А почему они называются какумеями?
— А вы разве не знаете? — оживился вдруг Сандгрен. — Это очень забавно. У Федора Сологуба есть такая строчка «голосим как умеем», а ихний самый главный поэт Зачатьевский думал, что это не глагол с союзом, а одно слово существительное в дательном падеже множественного числа — какумеям. А в именительном, значит, падеже будет какумеи. Знаете, как саддукеи, фарисеи. Теперь их все так зовут и они себя тоже какумеями называют.
И Сандгрен опять громко засмеялся.
— Неужели Паучинский не даст денег? — подумал Полянов. — Хотя бы вечер поскорее наступил! Когда этому Сусликову звонить можно? В восемь? Надо в половине восьмого позвонить на всякий случай.
Но Сандгрен не замечал рассеянности своего озабоченного собеседника.
— Пойдемте, Александр Петрович, позавтракаем на поплавке.
Полянов пошел покорно за болтливым юношей на поплавок. Когда они уселись за столик, Сандгрен заказал себе белое вино и какую-то рыбу, а Полянов графинчик водки и салат оливье.
Нева была неспокойна, ресторанчик покачивало, и от первых же рюмок у Александра Петровича закружилась голова.
— Так вы говорите, что у этих какумеев вернисаж сегодня? — спросил он смазливого юношу, который нехотя пил вино и со страхом посматривал на графинчик водки.
— Да. У них вернисаж. Мы с поплавка прямо туда. А?
— Но ведь эта «Заячья Губа» подвал? Там и окна все забиты, помнится. Как же там выставку устраивать?
— Какумеи презирают натуральный свет, знаете ли. Они теперь свои картины только при электричестве показывают. Иначе не хотят.
— А вы Паучинского не знаете? — спросил вдруг Полянов, чувствуя, что он не может не произнести сейчас этого имени.
Совершенно неожиданно для Александра Петровича оказалось, что Сандгрен знает Паучинского. У Сандгрена отец директор банка и Паучинский бывает у них в доме.
— Вот как! — совсем уж грубо засмеялся Александр Петрович, разглядывая сердито прическу своего собеседника. — А ведь этот Паучинский — ростовщик. Вы знаете?
Сандгрен, не обращая внимания на грубоватый и сердитый тон Полянова, с готовностью объяснил, что, насколько ему известно, Паучинский в самом деле ростовщик и даже беспощадный.
