— Это ты, Степа? — спросил Беркутов.
Худенький человек подошел к нему. Они поздоровались. Тот, кого Беркутов называл Степой, быстро заговорил:
— Беда! Мне и Сухопутному утекать нужно отсюда. За нами по горячему следу рыщут. Просто беда. Я вот и сюда лесом и болотами шел. Страшно!
Худенький человечек передернул плечами точно от озноба.
— У тебя деньги-то есть? — добавил он.
— А вам сколько нужно?
— Да на двух, думаю, пятьсот рублей хватит.
— Вот четыреста восемьдесят, — проговорил Беркутов и подал пачку денег Степе. Тот поспешно спрятал деньги. — Утекайте скорее, а я месяца через два буду за вами. Дельце у меня тут наклевывается. Двести тысяч выудить можно. Я тут одного щенка-сеттера натаскиваю. — Беркутов беззвучно рассмеялся. — А как теперь тебя зовут? — спросил он.
— Семен Прохорыч Свистулькин, — отвечал Степа.
— Ладно. Запомним. Ну, так иди с Богом. Месяца через два ждите меня. Прощай.
Беркутов и Свистулькин пожали друг другу руки. И затем Свистулькин исчез.
Вернувшись в усадьбу, Беркутов сказал караульщику:
— А сдобная эта Грунька. Сколько у нее тела разного!
На это караульщик так громко расхохотался, что на него тявкнула разоспавшаяся собака.
Беркутов присел к письменному столу и достал записную книгу. Долго он с напряжением думал: «Семен Прохорыч Свистулькин, С. П. С., Семен Прохорыч Свистулькин, С. П. С.».
Наконец, он взял карандаш и записал в записную книгу:
«Сражение при Саламине в 480 г.».
«Вот это так хронология, — подумал он, — тут и сам черт ногу сломит!» Он запер книжку в стол, разделся и лег в постель. Караульщик напевал за окном что-то тоскливое и вдруг, о чем-то вспомнив, громко рассмеялся.
Беркутов заснул.
Пересветова сидела на крылечке своего дома и задумчиво глядела перед собою. Солнце щедро заливало всю усадьбу и тонкую фигуру молодой женщины в пестром малороссийском костюме. На ее смуглой шейке, покрытой темным пушком, позвякивали бусы, Солнце малиновыми огнями играло на их гранях; черные волосы молодой женщины слегка курчавились.
Настасья Петровна ждала из поля мужа, но тот что-то долго не ехал. С крылечка Пересветова видела полосу реки Калдаиса, сверкавшую на солнце. Белые чайки гуськом летали над речкой. Направо, в полуверсте от домика Валерьяна Пересветова, возвышалась богатая и обширная усадьба Трегубова. Пронзительные крики павлинов долетали порой оттуда и каждый раз заставляли вздрагивать Настасью Петровну. Пригретая солнцем собака спала у ног молодой женщины и изредка впросонках колотила хвостом о землю. А Пересветова глядела перед собою мечтательными глазами и думала.
