Караульщик усмехнулся.
— Да, время нам ждать, когда он воровать будет. Чать у нас тоже своя работа есть. У него своя, и у нас своя. Дожидаться нам его неколи. Что у нас делов, что ли, никаких нет? У нас как пымают, так и бьют. А что насчет того, что окно отворено, так другой слово скажет, — окно само отворится. На все свой заговор есть: от собачьей брехни — заговор от чемера — заговор, от червя — заговор. Заговором можно любого мужика к какой хошь бабе приворотить… Ученого человека окно не удержит, — добавил караульщик авторитетным тоном.
— Так-с, — усмехнулся Беркутов бритыми губами.
— Да вот и так-с, — повторил караульщик с некоторым раздражением. Очевидно, усмешка Беркутова рассердила его.
— Ну, хорошо, — продолжал Беркутов, — если это сделал Абдулка, так скажи ты мне, как это Трегубов не застелил его? Ведь ружье-то рядом с Трегубовым на стуле лежало.
— Как не застрелил, — повторил караульщик и поглядел в лицо Беркутова. — Очень просто. Да как он его мог застрелите скажи ты мне, — продолжал он через минуту, — если у него в руках свеча из человечьего сала была? Абдулка-то тоже не дурак. Он окно-то отворил да свечу из человечьего сала зажег. Трегубова тут, конечно, сразу и одурманило, Трегубов-то и сварился. Ну, а Абдулка, конечно, за деньгами тут как тут. Нет, это его рук дело. Все улики на него.
Беркутов хотел возражать но внезапно подумал: «Да я-то, впрочем, чего стараюсь. Чем больше болтают глупостей, тем лучше». И он добавил:
— А может быть, что и Абдулкино дело.
Он еще что-то хотел сказать, но услышал звон колокольчика и повернулся к воротам. В ворота въезжала ямская тройка. В тарантасе кто-то сидел в военном пальто и белой фуражке. Беркутов глядел на тарантас. Между тем тарантас, миновав подъезд дома, направился к флигелю управляющего. «Кто бы это мог быть?» — подумал Беркутов и вдруг в сидевшем человеке узнал местного станового пристава Пентефриева. Углы губ Беркутова чуть-чуть дрогнули. «Зачем это его сюда принесло?» — подумал он о Пентефриеве. Тарантас остановился у крыльца флигеля и затем отъехал к конюшням в сопровождении караульщика.
Беркутов поднялся, протягивая входившему Пентефриеву обе руки.
— Вот спасибо, Октавий Парфеныч, что заглянули, — заговорил он с улыбкой. — А я сижу и скучаю.
Пентефриев пожал руку Беркутова довольно, как ему показалось, сухо. «Может быть, уж поздно шуточки-то шутить? — подумал Беркутов. — Может быть, в открытую уж игра-то пошла?» Потихоньку он стал подвигаться к письменному столу.
