Не стесняясь меня, Катя хвалила Машу за то, что она отбивается от Ларивона — дерется с ним и не щадит себя.
— И дура будет, если покорится. Связалась с Гороховым, ну и не отрывайся. С немилым жить — коровой выть.
А мать спорила с ней до слез.
— Не допущу, чтобы у матушки гроб дегтем вымазали.
Она матушку-то не пожалела. В хорошей семье она другая будет.
А Катя крикнула ей насмешливо:
— Какие вы, бабы, к девкам завистливые! Это ты, невестка, должно, от сладкой холи раскалилась.
А от Сыгнея на дворе я узнал, что Ларивон с Максимом уговаривали Фильку переломать кости у Горохова. Но Горохов стоял сейчас в толпе парней и ничего не боялся. Он даже ни разу не взглянул на Фильку, будто его здесь и не было, хотя и знал, вероятно, что против него замышляют недоброе. А Филька грыз семечки и добродушно, с дурацким восторгом смотрел на Горохова.
Отец стоял вместе с Титом против меня, впереди Фильки, но на пляску смотрел без интереса. Он перешептывался с Титом и что-то внушал ему, а Тит послушно кивал головой, но, должно быть, слушал невнимательно, следил за пальцами Горохова, за пляской, подтопывая валенками, и не переставая смеялся.
Горохов побыл недолго и равнодушно ушел вместе со сторонскими за речку. Кучка парней и мы, ребятишки, проводили его до кузницы: магическая гармонья с серебряными колокольчиками приворожила нас к себе так, что я терся около Горохова и не отрывал от нее глаз. Кузярь нахально наскакивал на Горохова, который держал гармонь под мышкой и шел, немного сутулясь и покашливая (говорили, что у него чахотка).
— Михаил Гриюрьич! — клянчил Кузярь, ловко прыгая задом наперед. Сыграй! Аль жалко? Ты сторонским играешь, а нас обижаешь. Сыграй! А то я сейчас лягу перед тобой и шагу шагнуть не дам.
Но Горохов прикрикнул на него:
— Ну-ка, ты… прочь с дороги!.
Кузярь совсем обнаглел и озорно брякнул ему в упор:
— Куда торопишься? Ведь Маньку-то у тебя все равно утащили…
Горохов, пораженный, рванулся к нему и матерно выругался:
— Ах ты, сукин сын! Я тебе уши оторву!
Кузярь юрко отскочил в сторону и важно показал ему кос:
— Сухая слега — гнилая дуга!
Он сказал зазорное слово, которое оглушило меня, как удар кулаком по лицу: это слово не столько оскорбило Горохоза, сколько взбесило меня. Я рванулся к Кузярю и со всего размаху ударил его по носу. Он не ожидал моего нападения и кувырнулся в снег. Я вскочил ему на грудь и стал колотить его обоими кулаками:
— Вот тебе за Маню!.. Не охаль!..
