Багровый диск солнца, это надтреснутое око создателя, закатывался за горизонт, окрашивая облака кровяным гноем, когда над головами путешественников величественно проплыло воздушное судно. Ветер хлопал в многочисленных парусах, каскадами струившихся по прямым крыльям, а может то паровые турбины, запрятанные глубоко в трюмах вращали лопасти кормовых пропеллеров, неважно, но судно плыло к неведомой цели, а загорелые лица воинов без интереса взирали свыше на потрясенных, ошарашенных людишек.
Но вот все скрылось в подступающих обволакивающих мглистых сумерках, и наши путники, с облегчением вздыхая после долгой утомительной дороги, расслабились, предвкушая скорый отдых и сон, но их ждал еще один неприятный сюрприз, в виде неказистого с виду, длиннорукого человека, то ли зверя, шустро промелькнувшего у самой стоянки. Видевшие его, сея панику, утверждали, что это был так называемый «ночной убивец», доставали замусоленные листки пергамента и хором бубнили начертанную ловкими мошенниками белиберду, якобы призванную оградить от таящегося во тьме зла. Другие потрясали бесполезными, так и не совсем амулетами.
Расстилая вещи, постельничий молодого господина неосторожно позволил себе зевнуть, не прикрыв рта ладонью, и дух, которые, как известно, роятся в местах погребения, моментально проник ему гортань, легкие и завладел телом. Несчастного связали, чтобы не причинил себе увечий, но было уже слишком поздно: мозг его стал жидким и вытек через уши, нечестивое создание бесилось, силясь разорвать путы и пускало желтую пену. Повинуясь неписаному закону, жертву умертвили и разделили – мясо пошло на ужин в общий котел, а кости закопали, как приношение прожорливым подземным богам.
Отужинав и тайком вкусив еды и пития из собственных запасов, утомленные путники сгрудились у костров, предоставив смердам возможность удовлетворять свои животные инстинкты в породившей их тьме. И Констант, воскурив дурманящих трав, повел рассказ. История ночного убивца вынырнула из забвения, колыхнувшись перед зачарованными слушателями вереницей бесплотных миражей. Кожаные шатры, протоптанные в кучах отбросов тропинки, сюда, ближе к центру, где на земляном возвышении – о, ужас! – взмах секирой и белокурая голова юноши скатывается, но в миг подхваченная десятком нетерпеливых рук в крещендо торжества взмывает ввысь. Добычей «чующих зло» стал застигнутый врасплох в собственной норе отпрыск греховной связи ведьмы и вороватого волкодлака. Но в следующее полнолуние – множество дурных знамений и змеиный яд в колодцах, повсюду смятение и страх. А где-то, незнающая равных среди ведьм, жестокая бестия и безутешная мать, бормочет заклинания, помешивая булькающее варево. Среди маслянистых пятен и коросты плавают клочья рыжей шерсти, крупные ягоды. Ведьма хватает висевший на придорожном валуне тот самый череп, и опускает в вонючее варево, затем пронзает себе горло. Она отдает свою жизнь, во имя высшей цели, дабы мог появиться на свет вечный мститель, ночной убийца, и тот, возрожденный, поднимается из котла, обрастая плотью!
