Николай, удивившись и обрадовавшись этому неожиданному мыслительному проблеску, лишний раз убедился, что Антон, в отличие от своих односельчан, имеет острый ум, но нет, все же точнее будет сказать: ум, еще не окончательно заглушенный навязываемыми местным телевидением штампами и стандартами и готовый к восприятию нового, неординарного. «Хорошо бы взять над ним шефство», – подумалось Николаю. И дальше, желая поощрить его, спросил, как бы восторгаясь:
– Как ты хорошо объясняешь, как доходчиво! Значит, ты где-то это все изучал?
– Да нет, просто в конце позапрошлого учебного года, в марте, я отвозил домой в Наш город учительницу Дашу, и во время полета она мне кое-что объяснила.
Тогда Николай попробовал сыграть на самолюбии Антона и сказал:
– А тебе не обидно, что какая-то обыкновенная баба все знает, а тебе это недоступно. Что, ты глупее нее?
– Нельзя так про нее говорить, бабы это у нас в деревне, а она другая.
– Какая другая, что у нее две головы или ноги растут из другого места, или еще кое-что не в том месте находится. Нет, уверяю тебя, она точно такая же и все у нее на тех же местах, как у всех баб твоей деревни.
– Да нет же, она такая… необыкновенная!..
Это «необыкновенная» сказано было таким откровенным тоном, что у Николая не осталось сомнений, и он спросил:
– Ну вот, час от часу не легче, уж не влюбился ли ты?
Антон засмущался и сказал:
– Ты что, разве это можно?
Николай и раньше предполагал, что в этом мире существует своего рода сегрегация, только людей делят не по расам, а, видимо, по сословиям. И вот сейчас представилась возможность выяснить, насколько это разделение непреодолимо.
– А почему же нельзя, сам Бог создал так природу, чтобы мужчины и женщины влюблялись и размножались.
– Да, но он создал разных мужчин и женщин, она же из начальства, и бог запрещает нам любить их женщин. Таков закон.
Это глупый закон, как можно запретить любить? Сердцу не прикажешь. Я по тебе вижу, что эта учительница тебе нравится. Она молодая? Красивая?
Антон еще больше смутился, но замолчал и перестал отвечать, непривычны ему были такие разговоры, еще никогда не приходилось их вести. Но видно было, что вопрос этот ему далеко не безразличен. И, возможно, в своих сокровенных и тайных мыслях он иногда задумывался о таком несправедливом законе. Ведь любовь, если она большая, сильнее всех законов.
Николай решил не отступать и продолжил:
– Чего замолчал-то? Сколько лет учительнице?
Антон посмотрел на него, сообразил что-то и, наверно, чтобы предположение Николая стало выглядеть нелепым, решил сыграть на возрасте учительницы, он сказал:
