– Я не хотела, госпожа…
Потом она еще раз презрительно взглянула в мою сторону и удалилась.
А я поднималась по ступеням дворца и чувствовала на себе огромную вековую тяжесть, ноги словно налились свинцом. Жара казалось обжигала тело.
Среди колонн, среди фресок и скульптур было прохладно, плоские светильники на высоких постаментах излучали свет. Какой-то приятный аромат, должно быть, курился повсюду. Я ступала по холодному полу и меня пробирала дрожь. Не от холода, а от того, что все это великолепие уже века как разрушено и скрылось под водой. Я внимательно вглядывалась во фризы наверху и вдруг отчетливо увидела выступающие сквозь стены бегущую надпись. Что-то в ней напоминало реп. Я читала проступающие строчки.
Ради нее он удерживал
город,
Ради нее он спалил
свой флот,
Цезарь не дрогнет
Цезарь не блефует
Цезарь не боится
Клеопатра ждет.
Он писал свой дневник
в 3-м лице
Он смотрел на мир
со стороны,
А еще он жил
на острие
Да, на острие, на острие.
Он жил во дворце
Ради жизни ее,
Он один воевал
Для нее, для нее,
для нее.
– На что ты смотришь, Манасар, – Опять меня застал врасплох этот властный голос.
Между тем стена уже была совершенно чистой и ничего больше не излучала. Я спокойно повернулась.
– Я любовалась статуями, моя госпожа, – ответила я с поклоном.
– Что-то это подозрительно. – В руках у нее был веер, и она медленно обмахивалась им. – Ступай, займись делом. Сейчас ко мне пожалует один гость. Он хочет меня убить.
«Почему она так спокойно говорит об этом, – подумала я. Ни один мускул не дрогнул на ее лице».
– Иди, приготовь два бокала с вином, один с ядом, другой с сонным порошком. И будь начеку.
– Как прикажете, царица.
– Иди. Клянусь Исидой, лучше тебе сейчас исчезнуть. И ничего не напутать.
Что задумала последняя царица Египта? И как она хотела перехитрить смерть.
Может быть, она молилась Исиде о ниспослании чудесного дара обольщения, но она им обладала. А может Серапису, главному божеству со времен Птолемеев, дающему силу.
Никто этого не знает.
Этот молодой египтянин появился незаметно, вкрадчивой походкой, в легкой складчатой одежде, сверху прикрытой плащом. Держался он величественно и независимо, видимо происходил из касты жрецов. В руке был посох.
Он был очень хорош собой, и, наверное, он знал об этом, молодой, почти юноша. Он был египтянин, а она была гречанка, и он ненавидел ее.
Змея…
Он бросил посох у ее ног. И тут же черная змея, извиваясь, поползла в сторону Клеопатры.
Она не испугалась, только сильнее сжала пальцами подлокотники золоченого кресла.
