Воронцов слушал рассказ Калюжного и вспоминал, как выхаживали на мельнице его. Как потом жил у Лиды. Как помогала она ему бежать. Как пришла она к нему на заброшенную усадьбу, как принесла его курсантскую шинель и котомку с едой в дорогу.
– Сколько ж ее дочери? – спросил Воронцов и почувствовал, как пересохло в горле.
– Саше-то? – Калюжный радостно и в то же время сдержанно, но как-то от души, засмеялся, как засмеялся бы отец, если бы его спросили о дочери. И улыбка долго не сходила с его губ. – Год и месяц. А что?
Нелюбин слушал их разговор, поглядывал на Воронцова. Когда тот вдруг начал спотыкаться, подошел и подменил его. Воронцов сошел с тропы, поискал, где вода почище, повесил ППШ на березовый сук и умылся. И долго потом еще шел замыкающим и плескал в лицо холодную воду.
Когда уже подошли к полю и просеке, на которой их должна была ждать основная группа, севернее, километрах в двух, началась стрельба. Они вошли в сосняк. Опустили носилки в заросли черничника и замерли.
– Похоже, не наши. – Кондратий Герасимович стащил с головы потный капюшон, прислушался.
– На соседнем опорном пункте.
– Там же наши! – встрепенулся Екименков.
– Судя по карте, да. – Воронцов еще раз сверил их маршрут по карте и сунул ее за пазуху. Планшет капитана Линева лежал там же.
– Кто тут теперь где, не поймешь. И свои могут обстрелять.
Капитан Гришка разглядел их в бинокль как раз в тот момент, когда в стороне Закут заработал «максим». Прозрачный лес, еще не набравший листвы, не глушил звуки, вода отражала их, и пулеметная очередь слышалась отчетливо, как будто огневая точка находилась неподалеку, не дальше конца просеки, метрах в трехстах. Полчаса назад туда прошли двое в камуфляжах «древесных лягушек», с автоматами МР40 в руках. Шли не спеша, останавливались, слушали, обшаривали округу в бинокли. Акулич доложил, что точно такую же пару видели в километре западнее. Двигались они в северо-восточном направлении. Экипировка и вооружение те же. Значит, немцы тоже уже вовсю обшаривают пущу.
И вот, наконец, возвращался Воронцов со своей группой.
– Акулич! – окликнул он младшего лейтенанта. – Иди-ка встреть. И будь осторожен. Их почему-то пятеро.
– Один на носилках, – уточнил Акулич.
– Вот именно. Что там у них произошло? Смирнов! Баранов! Прикройте Акулича!
Когда группа Воронцова благополучно миновала просеку и младшие лейтенанты опустили носилки к ногам Гришки, в лощине, где они остановились на привал, установилась тишина. Воронцов вместо доклада наклонился к раненому летчику, расстегнул его куртку, и все, сгрудившиеся вокруг носилок, увидели капитанский погон с «крылышками» возле пуговицы и Звезду Героя Советского Союза над клапаном нагрудного кармана.
