Глаза поверх маски вопрошающе наблюдали за ним, и он ответил улыбкой, надеясь, что вышла она вполне ободряющей.
– Я доктор Карр, – представился он, вынимая стетоскоп. – Давайте-ка посмотрим, что тут у вас с животом происходит.
Раскрыл на больном рубашку пошире и начал с подбрюшья, по-прежнему делая вид, что в первую очередь его вовсе не сердце беспокоит, на что он еще раньше намекнул, произнеся «живот», и по той же избранной им тактике воздержался начинать обследование с проверки пульса больного, это могло навести того на мысли о сердце. Проделав с полдюжины быстрых движений чашечкой стетоскопа, Карр подобрался к области груди.
Впрочем, то, что Карр услышал, было куда менее существеннее того, что он успел разглядеть. Мозг его со скоростью, не доступной никакому сознательному мышлению, уже отреагировал на совокупность замеченных внешних признаков и выдал диагноз с такой быстротой, что тот казался скорее интуитивным, нежели осмысленным.
Однако врач продолжал выслушивать какое-то время, предупреждая себя, что присущая ему острота восприятия есть дар Божий, который не годится выставлять напоказ перед молодым терапевтом, для кого постановка диагноза все еще должна оставаться процессом осмысленного, шаг за шагом, умозаключения.
Приняв решение, доктор Карр незамедлительно привел его в исполнение: обошел больного и, оказавшись возле его головы, украдкой бросая взгляд на регистрационный бланк с именем пациента, произнес:
– Мистер Уайлдер, полагаю, мы освободим вас от этого неудобства, – и снял с его лица кислородную маску.
Рагги глянул на него взглядом побитой собаки, решив для себя, что снова повинен в ошибочном диагнозе. Однако в тот момент это было не так существенно, как реакция больного, который, едва почувствовав, что губы его свободны, сразу выпалил:
– Я знал, что проблема не в сердце!
Горячность восклицания поразила Аарона Карра. Этот человек отказывался верить, что у него проблемы с сердцем. Возможно, это признак силы, проявление воли к жизни, что пойдет ему только на пользу. С другой стороны, это может оказаться свидетельством психологического барьера против страха, которому стоит лишь раз взять верх, как он перерастет во всепоглощающий ужас. Впрочем, была и еще одна вероятность, не менее опасная. Никто из инфарктных больных не восстанавливается с таким трудом, как человек, который, подобно страусу, прячущему голову в песок, упорно отказывается верить в случившийся с ним сердечный приступ и не желает признать правду. Именно такой человек выходит из больницы зачастую только для того, чтобы вновь пойти по тому же самоубийственному пути, уже однажды приведшему его на больничную койку.
