* * *
С прибытием из Москвы второго университетского эшелона на биофаке возобновились занятия. Правда, на одного лектора приходилось от силы пятеро студентов, причем нередко с разных курсов. Слушать такие лекции было невыносимо – от недоедания и жары студентов постоянно клонило ко сну.
Между Алексеем и его приятелями существовала договоренность: трое спят, один бодрствует. Однажды во время своего «дежурства» на лекции по дарвинизму у Алексея стали предательски слипаться глаза. «Вздремну-ка я минут пять, – решил он. – Никто ничего не заметит». Сколько времени прошло – неизвестно. Открыв глаза, Алексей с ужасом обнаружил, что находится в помещении один. Впрочем, никто его потом за это не укорял.
«Новички», как прозвали москвичей ашхабадские старожилы, держались на первых порах обособленно и вели себя высокомерно. Выяснилось, что во время налетов на столицу немецкой авиации некоторые студенты успели подежурить на крышах домов для борьбы с зажигательными бомбами и считали себя чуть ли не фронтовиками.
Часть новичков объединилась в некую коммуну: общие деньги, совместное питание, единый распорядок дня. Во время досуга коммунары громко распевали: «Наш паровоз, вперед лети!» и другие революционные песни. «Ашхабад их быстро обломает», – подумал Алексей и оказался прав. Действительно, вскоре в коммуне начались мелкие бытовые склоки, а потом у кого-то нашли припрятанные деньги. Состоялся товарищеский суд, и провинившийся коммунар был с позором изгнан из объединения. Этот эпизод положил начало взаимной подозрительности, и вскоре коммуна прекратила свое существование.
* * *
Между тем обстановка в городе начала меняться. Приезжих стало так много, что в ресторан теперь с трудом можно было пробиться, а из меню исчезли мясные блюда и больше не подавали к столу хлеб. В то же время деньги у Алексея и его друзей катастрофически таяли.
Единственное место, где можно было бесплатно и с пользой скоротать вечернее время, оказалась городская библиотека, на удивление богатая хорошей литературой на иностранных языках. Рассказывали, что книги преподнес в свое время Ашхабаду в дар какой-то заезжий меценат, очарованный гостеприимством жителей Туркменистана. Неожиданно для себя Алексей обнаружил, что не забыл французский язык, и с удовольствием погрузился в чтение романов Бальзака, Стендаля и других классиков.
К сожалению, посещение библиотеки не приглушало чувство голода. Первым не выдержал Заманский. Однажды он заявил:
