.) и великих жриц, получали муз, у нас их было предостаточно! Но как редко можно встретить тех, кто необходим искусству, – тех, кто не боится располнеть, но приносит в этот храм дух грабежа, дух тканей и разрезающих их ножниц. (…) Мися с ее страстностью и бунтарским характером все время мешала краски, не позволяя им застыть…Только сильные художники, верящие в свое высшее предназначение, могли выдержать эту возмутительницу спокойствия, которая неслась по жизни как бешено вращающаяся юла, опьяненная шумным вихрем своего кружения и никогда не замедляющая оборотов».
Мисю и Хелену объединяла любовь к Польше и страсть к современному искусству. «Несмотря на то что Мися всегда была в центре внимания, а я большей частью молчала, наше происхождение и то, что мы обе восхищались современной живописью, положило начало дружбе, которая с тех пор никогда не прекращалась». Мися познакомила Хелену с фовизмом[38] и с той революцией в живописи, которую принесло это направление.
Хелена обедала у Миси, когда та сообщила Ренуару, уже парализованному, что большой портрет, который он написал для семьи Шарпентье, будет приобретен музеем «Метрополитен» в Нью-Йорке за баснословную сумму в пятьдесят тысяч франков.
– Это невероятная цена для произведения художника, который еще жив! – вскричал Ренуар.
– А сколько же заплатили за него вам? – спросила Хелена.
– Мне?! – прорычал Ренуар, – триста франков плюс обед.
Хелена была также свидетельницей происшествия, ставшего анекдотом, которое еще раз показало благородство Миси. Это произошло в «Опера», в ложе Миси, куда была приглашена и Хелена. Они пришли посмотреть генеральную репетицию «Петрушки» в постановке Сергея Дягилева. Занавес должен был подняться уже двадцать минут назад, но ничего не происходило. Зрительный зал, переливающийся мерцанием драгоценностей, охватывало волнение, и постепенно напряжение росло. Дверь ложи внезапно резко отворилась, и появился смертельно бледный человек огромного роста – руки его тряслись, а лоб покрывали крупные капли пота.
– Серж, что происходит?
– Мися, у тебя есть четыре тысячи франков? Быстрее!
– Не здесь, но дома есть, конечно.
– Костюмер грозится увезти костюмы обратно, если ему немедленно не заплатят все полностью. Это ужасно!
Мися немедленно прыгнула в машину (как она пишет в своих мемуарах, она была первой, у кого появилась одна из тех машин, что были детищем гениальных голов господ Диона, Бутона, Паннара и Левассора, и развивала скорость до 30 километров в час), и несколько минут спустя занавес поднялся. Спектакль был прекрасен.
