Было также несколько молодых рабочих, направленных на учебу партийными организациями гомельских фабрик. В политическом плане они были лучше подкованы, чем крестьяне. Учились и рядовые солдаты, отобранные в частях Красной Армии на фронте. Наконец, среди курсантов затесались несколько гимназистов из среднего класса и интеллигенции, которые выбрали этот путь вопреки воле родителей. В ходе учебы эта разномастная публика превращалась в сплоченный, энергичный и сознательный коллектив. Крестьяне привносили свое здоровье и силу, рабочие – сообразительность и сознательность, солдаты – военный опыт, а интеллигенты помогали всем другим в новом для них деле – учебе.
Мы жили в больших и чистых спальнях, где все содержалось в идеальном порядке. Зима в этих краях очень сурова, и температура по нескольку дней подряд могла быть пятнадцать градусов ниже нуля. В наших комнатах вода замерзала в ведрах. Дров не хватало. С большим трудом нам удавалось доставлять дрова по заснеженной дороге из леса. Но иногда мы находили где-нибудь на окраине заброшенный дом и тут же разбирали его на дрова. К счастью, командование позаботилось о нашей одежде. У нас были шинели, сапоги и шерстяное белье. Часто мы спали одетыми, даже в меховых шапках. Если кто-то из товарищей был на дежурстве, то мы укрывались еще и их матрасами.
Наш рацион – лучшее, чем можно было обеспечить в то время, – состоял из черного хлеба, тошнотворно сладкой мерзлой картошки и через день тарелки селедочного супа. Жиров в нашей диете не было, так как все, что имелось, шло в госпитали и детские дома. Время от времени крестьянских сыновей навещали их отцы или братья. Растроганные сердечным приемом начальства, которое не считало для себя зазорным встретиться с ними, они после этого возвращались с подарками «для ребят» в виде масла и яиц. Гостеприимство себя оправдывало! В этих случаях мы специально топили печь и устраивали пир. Мороженая картошка сдабривалась маслом, тонкими полосками соленого сала или колечками из яиц. Ни один французский повар, наверное, не проявлял столько изобретательности в украшении блюд, как это делали мы со своими жалкими кусочками.
Наш день начинался в пять часов утра и длился до поздней ночи. Первые недели были по-настоящему трудными и для курсантов и для преподавателей. Крестьянские парни едва умели читать и писать и с недоумением смотрели на диаграммы и математические формулы на классной доске. Преподаватель начинал объяснять какой-то вопрос из области артиллерии и обнаруживал, что ему надо сначала научить своих слушателей элементарным правилам арифметики. Прежде чем они начнут разбираться в азах топографии, им нужно было познакомится с элементарной географией и черчением. Преподаватель, который объяснял действие оружейных механизмов, сначала должен был научить слушателей аккуратности, чтобы они не потеряли мелкие детали.
